Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

Слава сопутствовала ему отныне всюду; но Энгельс считал, что она осложняет жизнь, требует суетной растраты времени и более пригодна для парламентских деятелей, митинговых трибунов, чем для него То и дело к нему прорывались корреспонденты газет, чтобы стенографически записать ответы на сложные, а подчас и коварные вопросы, шли письма со всех материков.

Кроме румынского языка, Энгельс изучал болгарский и даже научился немного писать на нем. Летом 1893 года он обратился с письмом в редакцию болгарского журнала «Социалъ-демократъ». Слова обращения и призывы в конце Энгельс написал по-болгарски. Письмо представляет большой интерес. Следивший внимательно за развитием политической жизни на Балканах, Энгельс высказывал в нем свою радость по поводу того, что знамена марксизма продвигаются к Черному и Эгейскому морям.

«Дорогие товарищи!

Сердечно благодарю вас за присылку № 2 вашего журнала «Социалъ-демократъ»; надписью над этими строками я хочу показать вам, что я начинаю, по крайней мере, понимать ваш язык. Требования, предъявляемые интернационализмом, растут с каждым годом. До 1848 г. можно было удовлетворяться тем, что в известной мере знаешь основные языки

Западной и Центральной Европы, теперь же дело дошло до того, что мне на старости лет приходится еще изучать даже румынский и болгарский языки, чтобы следить за продвижением социализма на Восток и Юго-Восток. И тем не менее, мы на Западе от души радуемся этим нашим юго-восточным форпостам на границе Азии, которые несут к берегам Черного и Эгейского морей развернутое Марксом знамя современного пролетариата — о, если бы Маркс сам дожил до этого! — и которые на приманки и угрозы русского царизма отвечают тем, что царским прокламациям противопоставляют социалистические произведения передовых борцов русского пролетариата. Я очень рад был видеть перевод работ Плеханова на болгарский язык.

Да здравствует международный социализм!

Ваш Ф. Энгельс»

Луиза Каутская обручилась с молодым немцем, дельным и вдумчивым врачом, лечившим всех обитателей Риджентс-парк-род. Не желая расставаться с обязанностями секретаря Энгельса, Луиза поставила доктору Фрейбергеру условие отложить свадьбу на год. Но время это пронеслось стремительно. Энгельсу нелегко было остаться одному и нарушить установившийся уклад, и Фрейбергеры согласились жить и впредь в одном с ним доме. Для этого они сняли другое, более вместительное помещение на той же улице, но в лучшей ее части. Адрес Энгельса изменился. Он жил теперь по Риджентс-парк-род в доме № 41. В подвальном помещении новой квартиры находились кухня и маленькая комната, где жильцы любили завтракать. В первом этаже были столовая и гостиная, а на втором расположился Энгельс. В его кабинете с тремя окнами, выходящими в палисадник, стояли вдоль стен огромные книжные шкафы, полки, секретеры с многочисленными ящиками для бумаг. Обычный разительный порядок царствовал повсюду.

На противоположной стороне лестничной клетки была спальня Энгельса. Убранство ее было простым.

Позади дома был довольно большой, по городским понятиям, садик с густым газоном, кустами боярышника и жасмина и несколькими тоненькими вишневыми деревьями. Энгельс часто усаживался на скамье, любуясь травой и цветами. Здоровье его в самое последнее время заметно пошатнулось. Началось с затяжного бронхита, расстроился желудок. Фрейбергер требовал, чтобы его пациент соблюдал диету, носил постоянно фуфайку, не пил пива и считался в быту со своим преклонным возрастом. После долгого сопротивления, расхворавшись больше, Энгельс обещал врачу и его жене не относиться к себе с обычным легкомыслием.

— Друзья мои, — сказал он с притворным отчаянием, — сдаюсь. Когда на тебя из зеркала с явным презрением поглядывает все увеличивающаяся лысина, ты начинаешь понимать, что семьдесят четыре года не сорок. Увы, я разрываю с Эпикуром и перехожу к стоикам. Ничего не поделаешь. Но хорошее настроение я оставляю при себе в любом случае.

Энгельс испытал счастье, когда ничто не способно омрачить мыслей. Третий том «Капитала» был им закончен, и он смог отправить рукопись в Гамбург старому знакомому издателю Мейснеру. Отныне главные гениальные творения Маркса принадлежали людям. Еще раз Энгельс совершил великий подвиг во имя дружбы и человечества. Миссия его в память друга была выполнена, и Энгельс еще оптимистичнее взирал на будущее.

Преклонный возраст и плохое зрение затрудняли работу Энгельса. Но, преодолевая хвори, он напряженно и плодотворно трудился над дальнейшим развитием и пропагандой марксистской философии, политической экономии, научного коммунизма. Много времени было отдано разработке программы, стратегии и тактики пролетарских партий.

В последние годы жизни, помимо подготовки к печати третьего тома «Капитала» и переиздания «Манифеста Коммунистической партии», Энгельс в четвертый раз выпустил в свет первый том и во второй раз второй том на немецком языке. В предисловиях к ним и в специальных работах, как, например, «Бретано contra Маркс», Энгельс страстно, гневно, зло высмеивал врагов Маркса, пигмеев, пытавшихся оклеветать его великого друга, он защищал и оберегал имя и литературное наследие автора «Капитала».

Третий том «Капитала» отнял у Энгельса много времени, он трудился над рукописью около 10 лет, дописывая незаконченные главы, обновляя устаревшие данные, развивая мысли Маркса, порой оставленные лишь в контурах. Если второй том имел несколько вариантов рукописей, среди них одну более или менее завершенную, то в третьем томе часть глав была лишь намечена или названа, другие состояли из набросков и выписок. Чтобы дописать или заново создать такую главу, Энгельсу приходилось надолго погружаться в работу, изучать весь вопрос заново, стараясь следовать не только за мыслью Маркса, но и за его пером, стилем.

Большой интерес для марксистской политической экономии представляют написанные Энгельсом «Дополнения к третьему тому «Капитала», состоящие из двух работ: первая — «Закон стоимости и норма прибыли», вторая — «Биржа».

Энгельс верил, что ему удастся подготовить к печати еще и четвертый, заключительный том «Капитала», книгу должны были составить рукописи Маркса, известные под общим названием «Теории прибавочной стоимости»[30]. Однако Энгельсу не суждено было выполнить эту работу, так же как не довелось ему осуществить свою мечту — написать подробную биографию друга. Остались невыполненными и другие замыслы Энгельса.

Выход в свет третьего тома «Капитала» был большим праздником для огромного отряда революционеров-марксистов.