Алексей Шишов - Минин и Пожарский

Таких народных героев было много. Исторические документы, к сожалению, почти не донесли до нас имен героев из «черного люда», жертвовавших своей жизнью ради освобождения Родины, как и имен казаков-патриотов, целыми отрядами переходивших на сторону Минина и Пожарского.

К концу «ярославского сидения» «Совет всея земли», почувствовав силу, активизировал наступательные действия. Он продолжал придерживаться старой тактики, применявшейся еще в Нижнем Новгороде и по пути в Ярославль, — смещал в городах воевод и назначал своих, прибирал к рукам власть на местах. Казацкие отряды Заруцкого и Трубецкого изгонялись из все новых и новых уездов. Дорога на север была им закрыта, а самих их загнали на небольшую территорию у Москвы, и имели они только один выход — на юг. Неприятной для бояр-воевод новостью явилась попытка ярославского правительства наладить контакты с южными служилыми дворянами, которые еще поддерживали казацкие «таборы». По мере усиления ярославской власти меняется ее отношение к казакам подмосковных «таборов». Атамана Ивана Заруцкого теперь открыто обвиняют в убийстве Прокопия Ляпунова, в присяге псковскому Лжедмитрию III и в незаконной раздаче своим сторонникам «черных», дворцовых и монастырских земель.

Но и в это время Пожарский и Минин, другие руководители второго земского ополчения согласны были действовать с подмосковными полками совместно, если казаки откажутся от псковского самозванца. Ведь большинство казаков — выходцев из беглых крестьян и холопов — свято верили в дело освобождения Российского государства от иноземных захватчиков. Летописец писал: «Стояли под Москвою „таборы“ очищения ради града Москвы от королевских людей».

6 июля в Ярославль прибыло посольство от Трубецкого и Заруцкого с уверениями, что «таборы» больше не будут признавать Сидорку, лишь бы склонить на свою сторону Минина и Пожарского. Однако руководители второго ополчения оказались непреклонны. Верхом унижения для бояр-воевод стал отказ князя Дмитрия от богатого костромского села Воронино, которое они «дарственно» предложили Пожарскому, дабы задобрить его.

Тогда Заруцкий решил расправиться с Пожарским. Прежде чем пустить в ход нож, он попытался «испортить» (отравить) князя. Один из летописцев того времени писал, что Дмитрий Пожарский во время походов страдал, как тогда выражались, «черным недугом», и связывалось это с «порчей» от донского атамана. А покушение на Пожарского было произведено во второй половине июня 1612 года, когда он осматривал на «съезжем дворе» пушки, предназначенные к отправке под Москву. Здесь и попытались организовать убийство казаки Обрезок и Стенька, подосланные Заруцким и нашедшие себе в Ярославле за деньги сообщников. В возникшей на дворе толчее Стенька хотел нанести князю удар ножом в живот, но промахнулся и поранил ногу сопровождавшему Пожарского казаку Роману, который заслонил собой воеводу. Покушавшегося схватили и пытали; тот назвал своих сообщников. Они во всем повинились. Их хотели казнить, но Пожарский убедил этого не делать. Решено было одних посадить в тюрьму, других взять с собой под Москву, чтобы уличить Заруцкого в заговоре.

Чтобы окончательно разоблачить «тушинского боярина» Заруцкого, Пожарский разослал ряд грамот, Так, в грамоте, обращенной к «украинным» (южным) городам, Дмитрий Пожарский с большим красноречием разоблачал предательские действия атамана Ивана Заруцкого, направленные на погибель Московского государства. Грамота имела успех: из южных городов пошли ратники на помощь второму земскому ополчению. Юг страны стал отказывать в доверии и поддержке подмосковным боярам-воеводам.

В середине июля Пожарский и Минин, учитывая благоприятную обстановку, сложившуюся для их земской рати, начали активные военные действия. Из Ярославля к Москве были высланы передовые конные отряды. Во главе первого, насчитывавшего 400 всадников, находились воевода Михаил Дмитриев и арзамасский дворянин Федор Левашов. Этот отряд ополчения прибыл в столицу 24 июля и расположился у Петровских ворот. 2 августа к Москве подошел отряд в 700 всадников под командованием князя Дмитрия Лопаты-Пожарского и расположился у Тверских ворот. Передовым отрядам князь Дмитрий строго наказал: стоять отдельно от казаков из подмосковных «таборов», построить острожки и укрепиться в них до подхода главных сил земского ополчения. Узнав о приходе в Москву передовых отрядов второго ополчения, Заруцкий понял, что его дело проиграно. Он решился на отчаянный, вероломный шаг. Атаман попробовал вступить в переговоры с гетманом Ходкевичем, но о них стало известно через польского ротмистра Хмелевского, перешедшего на русскую службу. Предательство Заруцкого глубоко возмутило казацкий лагерь. В нем произошел давно назревавший раскол. Большинство казаков ожидали прибытия ополчения, чтобы совместно биться с интервентами и освободить столицу. Остальные, склонные к грабежу и насилию, покинули подмосковные «таборы» и бежали в Коломну. Разграбив город и прихватив с собой Марину Мнишек и «воренка», с которыми он связывал свои далеко идущие честолюбивые планы, Заруцкий отправился дальше на юг через Михайлов, Переславль-Рязанский, Воронеж, пока не добрался до Астрахани. На своем пути отряд Заруцкого сеял смерть и разрушения, разоряя и помещиков, и крестьян, и посадских людей.

Опасных беглецов захватили позднее, в 1614 году. Им была уготована страшная участь: Заруцкого казнили, посадив на кол, малолетнего «воренка» повесили, Марина Мнишек умерла в заточении в Коломне. Таким образом, одна из задач, поставленных Мининым и Пожарским, получила свое разрешение: земское ополчение почти без вооруженных столкновений избавилось от той части казачества подмосковных «таборов», которая выступала против них.

Пламя войны, многие годы бушевавшее на просторах Российского государства, с самого начала привлекало иностранных наемников, готовых за хорошие деньги служить кому угодно. Предлагались такие услуги и Дмитрию Пожарскому. К нему из Архангельска (уже после выступления ополчения из Ярославля) прибыли англичане капитан Яков Шоу и Артур Астон, представлявшие группу командиров иностранных наемников, собравшихся в этом портовом русском городе. В своей грамоте они изъявляли желание наняться к Пожарскому на воинскую службу и присоединиться вместе со своими солдатами к ополчению, на что князь Дмитрий ответил: «Теперь наемные люди не нужны Московскому государству; польско-литовские войска были опасны, пока само Московское государство было в розни; теперь же московские люди заодно». Тут же Пожарский отметил, что не понимает присутствие в отряде наемников, желающих якобы помочь Москве, француза Маржерета, который служил первому самозванцу, затем «тушинскому вору», вместе с Гонсевским жег Москву. Такому человеку русские люди просто не могут верить. Пожарский посоветовал иностранцам-наемникам в Российское государство не приезжать и «тем себе убытку не делать».