Иван Серов - Записки из чемодана

И когда осенью 1964-го Брежнев, Шелепин, Семичастный и прочие примкнувшие к ним окончательно решились низвергнуть Хрущева, встать на его защиту было уже некому. Ни в КГБ, ни в ГРУ, ни в армии у Первого секретари больше не осталось верных людей.

А через год, после того как утихли страсти, генерала Серова исключили из партии и окончательно списали в расход. Хорошо еще, не расстреляли, как большинство его предшественников.

Времена уже были другие…

…Все то время, пока разбирал я записи Серова, копался в этой фантасмагоричной истории, мне долго не давало покоя гнетущее чувство дежа-вю. Будто нечто подобное я где-то уже читал или слышал.

И только потом меня осенило. Дело Колаковского — русского разведчика, с чьей помощью свалили военного министра Сухомлинова. Вот предтеча дела Серова.

Для тех, кто не помнит этой хрестоматийной истории, — краткий экскурс.

Первая мировая война. Сотрудник военной разведки поручик Яков Колаковский под видом пехотного офицера сдается в германский плен. Немцы щупают окопника, допрашивают трое суток подряд, а потом, уверившись в его искренности, привозят в Генштаб, к какому-то генералу, и тот прямо с порога объявляет, что доверена ему великая честь.

Юлиан Семенов в книге документальных очерков «Без единого выстрела» так описывает этот инструктаж:

«Мы подвигаем вас на террор — именно вы должны будете застрелить великого князя, и, наконец, мы вам доверяем ценнейшее наше приобретение — жизнь и честь друга: имя друга — Мясоедов; звание — полковник жандармерии; кличка в нашей разведке — „Шварц“, оклад — сорок тысяч марок в год».

(Так и тянет добавить: рост — 177 сантиметров, глаза — карие, агентурный номер — 1445, завербован — 23 марта 1904 года, характер нордический, стойкий, рабочее дело агента прилагается).

Жандармский полковник Мясоедов фигурой был приметной. Его называли самым близким человеком к тогдашнему военному министру, царскому любимцу Сухомлинову. По сухомлиновской протекции Мясоедова прикомандировали к контрразведывательному отделу Генштаба, однако истинные патриоты давно подозревали обоих — и Мясоедова, и Сухомлинова — в двурушничестве. Либеральные листки регулярно обвиняли генерала с полковником в германофильстве, намекали на их подозрительные шашни, уличали в мздоимстве и стяжательстве. Но все это были только слова.

Но тут — о чудо! — неубиенные доказательства сами плывут в руки. Немцы якобы дают Колаковскому пароль и явку к Мясоедову-Шварцу. После чего тот возвращается в Россию и сдает предателя. Уже на другое утро Мясоедова — в обход министра — арестовывают. Взрывается скандал. Сухомлинова отправляют в отставку. Мясоедова по приговору Варшавского трибунала казнят.

«Утечка информации из святая святых России была остановлена мужеством, умом и достоинством русского военного офицера Якова Колаковского», — заключает Юлиан Семенов.

Похожи две эти истории? По-моему, очень, хоть и разделяют их полвека.

Как и в деле с Серовым, улики против Мясоедова выглядели весьма сомнительно и примитивно. Но кто станет разбираться в пылу национального скандала: шуба-то была!

Замечательный историк-популяризатор Александр Бушков очень точно передает сомнения всех, кто соприкасался с историей Мясоедова.

«Представим, что году в сорок четвертом „смершевцы“ вербанули на скорую руку немецкого фельдфебеля и отправили его за линию фронта посчитать танки дивизии „Викинг“. А заодно ляпнули:

— Да, будешь в Берлине, зайди к штандартенфюреру Штирлицу. Никакой он не Штирлиц, а наш человек, полковник Исаев, если что, вы там с ним вместе за Борманом последите…».

Если верить официальным данным, Олег Пеньковский был расстрелян 16 мая 1963-го — через 2 дня после окончания суда. «Советские люди единодушно одобрили приговор» («Известия» от 29 мая 1963 г.).

Такая спешка посеяла у многих на Западе сомнения в правдивости официальной информации. Главному военному прокурору А. Горному пришлось даже публично, через печать, выступать с опровержениями.

«Бульварные газеты Запада идут на чудовищную ложь и фантастические измышления, — заявил он в интервью „Известиям“, — Английская реакционная газета „Санди телеграф“ 19 мая писала: „Западные официальные лица в Москве считают, что смертный приговор Олегу Пеньковскому — чистейшая липа. Как выразился один дипломат, казнь Пеньковского состояла в том, что его паспорт уничтожили, а взамен ему выдали другой“.

Это сообщение — бесстыдная газетная липа. Пеньковский мертв. Приговор приведен в исполнение… Он встретил смерть, как презренный трус».

Впоследствии на смену этим слухам пришли новые. Якобы Пеньковского не просто расстреляли, а даже сожгли живьем в топке, как красного партизана Лазо: в назидание будущим предателям. Немалую лепту в создание огненной легенды внес дважды коллега Пеньковского: перебежчик из ГРУ Владимир Резун, более известный под литературным псевдонимом Виктор Суворов.

В своей книге «Аквариум» он почти документально воспроизвел якобы виденную им пленку с записью казни.

«Крупным планом камера показывает лицо живого человека. Лицо совершенно потное. Жарко у топки… Человек туго прикручен стальной проволокой к медицинским носилкам, а носилки поставлены к стене на ручки так, чтобы человек мог видеть топку…

…Двери топки разошлись в стороны, озарив белым светом подошвы лакированных ботинок. Человек старается согнуть ноги в коленях, чтобы увеличить расстояние между подошвами и ревущим огнем. Но и это ему не удается… Вот лаковые ботинки в огонь пошли. Два первых кочегара отскакивают в сторону, два последних с силой толкают носилки в глубину…».

Впечатляющая картина. Чем-то схожи они с жуткими рассказами самого Пеньковского, который на голубом глазу описывал своим кураторам средневековые нравы Лубянки:

«В нем (в здании КГБ. — Прим. авт.) семь подземных этажей, на седьмом, самом нижнем, есть камеры, в которых русских людей — выдающихся личностей, патриотов, мудрецов — отдают на съедение крысам… Там находится специальная комната со стеклянными стенами. Кого не могут сломать… или не подписывает признание, помещают в эту комнату. Сквозь стену проведены гладкие пластиковые трубы, через которые пускают десятки крыс, бросающихся на человека. А они кричат ему в микрофон: „Ну что, теперь скажешь, на кого работаешь?“».

(Должен признаться: мне не раз доводилось бывать на Лубянке, в том числе ходить по подземному переходу между двумя зданиями, но семи этажей вниз я что-то не приметил).

Про чекистскую инквизицию — это, конечно, чушь.