Алексей Федоров - Вперед, на запад ! (Подпольный обком действует - 3)

Так вот - сидят у костра человек пять молодых партизан и среди них, как король, наш старый знакомый Галюй. После Скрыгаловской операции, в которой Галюй проявил себя неплохо, признали его партизаны полноправным товарищем. Попытку удрать предали забвению. Он ожил. Увидев меня, Галюй вскочил первым, вытянулся, но не мог согнать с лица лукаво-торжествующего выражения. Вскочили и другие. Только один хлопец продолжал почему-то сидеть. Я заметил, что одет он странно: завернут, будто бедуин, в какую-то тряпку.

- А вы что? - спросил я его.

- Он у нас болен, - сдерживая смех, оказал стоявший рядом с ним.

- Рехнулся, - сказал другой.

- Вставай, вставай, товарищ! - приказал я. - Что с тобой, а? Болен действительно?

Хлопец медленно поднялся. Все расхохотались. Не удержался и я. Фигура действительно была комичной. Представьте длинного, худого, совершенно голого парнишку, который пытается задрапироваться в тряпку размером не больше квадратного метра. Причем от растерянности не поймет, какое место следует прикрывать, когда приветствуешь генерала.

- Вы что, не проходили, что ли, санобработку? - спросил я, полагая, что новичок занялся истреблением паразитов.

Это меня встревожило. В последнее время наши санитары объявили паразитам жесточайшую войну. И бойцы сами следили: если кто чешется отправляли на проверку в санчасть.

Новый взрыв хохота.

У хлопца задергалось лицо - вот-вот заплачет. Я ему разрешил сесть. Он отвернулся. А товарищи его никак не могут сдержать смех. Первым взял себя в руки Галюй.

- Тут мы играли, товарищ генерал-майор. В подкидного. Ну вот он проиграл.

- Что проиграл?

- Мы на раздевание играли. Кто дураком остался - снимай фуражку, сапоги, все по очереди. Федя вот уже двенадцатый раз остается. - И почти без паузы Галюй предложил. - Хотите, товарищ генерал-майор, я вам фокус покажу?

Он вытащил быстрым движением колоду новых карт.

- Откуда у вас такие?

Он протянул мне колоду.

- Возьмите себе, товарищ командир, я еще сделаю. Да у меня и в запасе, кажется, есть.

Карты были нарисованы от руки. Материалом для них послужили немецкие плакаты. Рубашки карт Галюй расчертил так, что трудно было отличить их от фабричных. Талант!

Заметив, что я со вниманием рассматриваю карты, сравниваю одну с другой, любуясь мастерским исполнением, Галюй сказал:

- Это что! Вот в тюрьмах есть специалисты!

- А вы что, и там побывали?

- Приходилось, - без тени смущения признался Галюй. - Давно. В таком вот возрасте, - он показал на парнишку в тряпке. - По пустому делу - за хулиганство. - Взяв из-за пня кучку одежды, Галюй кинул проигравшемуся. Одевайся и больше против меня не садись. Тоже игрок!.. Разрешите на минуточку...

Взяв у меня колоду, Галюй пустил ее как пружину из одной руки в другую, потом ловко перетасовал, показал нижнюю карту.

- Что видите, товарищ генерал-майор?

- Король треф.

Галюй подал мне короля рубашкой кверху.

- Держите крепко. И вот вам еще - дама бубен, так? И валет черный, правильно? Держите, не выпускайте... Раз, два, три. Теперь переворачивайте на лицо...

Я перевернул. В руке у меня оказались совсем другие карты.

Все рассмеялись. Галюй торжествовал. Он показал еще несколько фокусов, каждый раз ловко дурача меня и вызывая общий смех. Смеялись надо мной. Смеялись молодые ребята, всего лишь неделю пришедшие в партизаны. И, хотя смех их был беззлобным, однако в этот момент они во мне уже не видели ни командира, ни генерала. Превосходство Галюя было для них несомненным. Мне же приходилось и самому улыбаться. Сердиться в таком положении еще глупее.

Галюй развязно, как равному, подмигнул мне и, оглядев молодежь сонным, полупрезрительным взглядом, сказал:

- Мы с вами, генерал, видали виды, знаем жизнь и какая сладость в ней есть, ради которой через горечь проходишь. Так?

Я ничего не ответил, но уже начал кипеть и думал: "Сейчас он меня либо за плечи обнимет, либо по спине похлопает. Трудно будет сдержаться..." А между тем хотелось до конца понять - что ж это все-таки за экземпляр...

- Эй, Федюшка, оделся? - крикнул Галюй через костер. - Ну, расскажи нам с товарищем командующим, зачем ты воюешь.

- Немца выгнать, - весело ответил Федя. Он теперь, одетый, чувствовал себя гораздо свободнее.

- А война кончится, что будешь делать?

- В колхозе робить, на тракториста учиться.

- И женишься?

- Женюсь.

- А что жене, когда деньги будут, купишь?

- Сапожки куплю хромовые, платок шелковый, радио куплю.

Федя отвечал искренне, просто, не чувствуя подвоха. А Галюй уже хохотал, хлопая себя по ляжкам, поглядывая на меня, приглашая взглядом разделить его веселость. Но никто не смеялся, и он осекся, лицо его стало серьезным, даже злым.

- Деревня, ты и есть деревня! Я им, товарищ генерал-майор, тонкость жизни описывал. Как женская нога красивей от туфельки и чулочка становится. Как женщину украсить можно. Сколько можно из личной жизни счастья получить при помощи одеколона, красивого кольца и кружев. И как женщина от белья зависит. Но такому Федюшке - говори - не говори, толку чуть. Вот где есть подлинный разрыв между городом и деревней... Люди гибнут за металл, - неожиданно кончил Галюй и махнул рукой.

"Нет, - думал я, - он не только собой занят, этот Галюй. Сознательно или бессознательно - он ведет борьбу за нашу молодежь, воспитывает ее, склоняет к своим идеалам. Он разжигает похоть, старается вызвать азарт, рисует молодым людям жизнь, как погоню За наслаждением, сильными ощущениями, внешним блеском. Орел и решка для него выше закона.

Ведь вот игра на раздевание, которую он затеял, выглядела будто шуткой. На самом же деле он, и я в этом не сомневался, готовил ребят к тому, чтобы в следующий раз пуститься в игру на ценности. Шулерской ловкостью, анекдотом, описанием всякого рода непристойностей, смелой бесшабашностью и главное безапелляционностью суждений старался вызвать он к себе внимание и уважение молодежи. Он умел показать себя человеком опытным, интересным.

О тюрьме такие, как он, говорят, как о месте, куда попадают люди по случайности, либо по недостатку ловкости, называют тюрьму ласковым именем "тюряга", вспоминают о ней, как о месте не очень приятном, однако наполненном людьми яркими, сильными, умеющими жить. Люди, подобные Галюю, не уголовные преступники, но близко, очень близко стоят к ним. Ими в больших городах наполнены биллиардные, всякого рода "забегаловки", они постоянные посетители привокзальных ресторанчиков. Если они работают, так тоже в этих ресторанчиках, "забегаловках" или биллиардных. И работать, конечно, не, умеют, не хотят. Стремятся сорвать побольше чаевых, обсчитать пьяного, обмануть приезжего "мужика".