Карнавал Безумия. Хроники саморазрушения в стиле панк - Миша Бастер

мистическая предтеча. Я на ход ноги где-то выпинал голову игрушечного Карлсона, которая была рыжей и смешной. Я ей выщипал ирокез и сделал усы фюреровские, повесив на шнурок модного рюкзачка. Было смешно, такой двуглавый ирокезник. А буквально через день на парапете ВДНХ встретил Алана, который сотворил с собой точь-в-точь такое, только усы у него были тогда обычные. Мы тогда не особо общались, а тут взяли и круто поссорились, что стало потом залогом длительной дружбы. И позже я часто его навещал на Преображенском рынке, где Алан, уже с гитлеровскими усами и в плеере, медитативно мел площадь, распугивая жавшихся по стенкам домов грузинов.

Д. Х.: А мы, и Алан тоже, узнали об ирокезах из журнала «Крокодил» – и тоже выбрали эту форму воздействия на реальность, как наиболее радикальную и карикатурную. Ну да, наш панк, который пародировал страну, состоявшую из таких же панков, но не осознававших это, был более фольклорный. Но по прикиду ваш неопримитивистический внешний вид был самым прогрессивным тогда; так же, как наш неошаманистический подход к атональной музыке и сценическому образу. Неошаманизм – он тоже изпримитивизма вылез. К тому же «Чудо-Юдо» – это же микро‐ макрокосмическое существо: вездеход и везделёт. И Мефодий тоже старался, у него было шоу эротическое, но он как-то был далек от тусни. И вместе мы были как прыщ на комсомольском носу, который даже если выдавить, оставлял свой след.

М. К.: Женя Круглый, несмотря на свое ньювейверское прошлое, тоже разделял неопримитивистский подход. Он тогда хоть и был с челочкой, но уже носил меховую курточку, сильно смахивавшую на первобытный наряд. Женя шокировал своим диким поведением так, что людей трясло при одном его виде, а потом – и при упоминании. Тогда же были знаменитые гуляния по Московскому зоопарку, где все подростки могли себя почувствовать настоящими дикарями. И путешествия на «Кузню». Да так, наверное, и есть.

Д. Х.: А мы продолжали работать в своем ключе, и я, уже окончив курсы парикмахеров на одни шестерки и поучившись с Уксусом на садовода-декоратора, развивал декоративно-селекционную деятельность в области парикмахерского искусства. У нашего басиста Стива была такая антенна и ирокез на бороде, у меня были усики, как у черного магрибского колдуна, а у Мамонта волосы стояли дыбом. При этом мы тоже держались фольклорно-лубочной тематики, выговаривая перед песнями короткие лубочные танки-кричалки. Как то: «Комсомольцам стало худо – так сыграло „Чудо-Юдо“» или «Красна телега летом, а герла – минетом». Да и песенка одна начиналась с: «Вот кто-то с горочки спустился»… По большому счету, все это попадает под определение русского народного панка, но об этом никто тогда не думал. У Слюня, он же Гаркуша, тоже был соц-артовский подход, когда он навешивал на себя кучу значков и старался следить за ретро-модой.

М. К.: Да, тема со значками была распространена. Ходил такой абсолютно нормального вида пожилой человек, у которого были значки, сделанные из оформления плавленых сырков «Виола», за что его прозвали «Властелин мира».

М. Б.: Точно, ходили такие красавцы по улицам и иногда даже заруливали на неформальные концерты. Помнится, я удивлялся шикарному слогану, который увидел на значке цивильного вида дядечки. Это был переделанный советский значок, на котором корявой ручкой было написано: «Я редкостный мудак». Но тот период требовал оригинального подхода, и заимствования не поощрялись.

Д. Х.: У меня тоже были какие-то значки и дресс-код, который смотрелся аномально на фоне советских транспарантов; но Алан, конечно, выглядел на этом фоне как панковский Ленин, не меньше. Прически меня увлекали больше. Я тогда уже экспериментировал с волосами различной длины и оставлял на голове длинный хвост, наподобие кришнаитской шукры, которую называл глюкоотвод. Ниже находились двойные прядки «колдунчики», а спереди двойные прядки, которые назывались «пёсики». Усики были «мотиками», а ирокез на бороде – «обормотик». Вот такая сложная система классификации.

А началось это в классе шестом, когда я решил сам себя постричь и думал, что это легко. Выстриг себе криво челку, потом уже продолжил со всех сторон при помощи двух зеркал, стало получаться. Стал стричь друзей и подруг за какие-то смешные деньги, а потом вдруг стукнуло в голову, что надо получить диплом. Я его и получил по профилю женского мастера и с тех пор с полной уверенностью в своей профпригодности делаю изумительные вариации причесок. Как известным музыкантам, так и простым неформалам, которые могут себе позволить быть оригинальными. Наверное, говорить о том, что подобный результат невозможен в модных салонах, излишне, но все же скажу. И так я этим процессом увлекся, что даже прощелкал момент, когда в стране произошла смена строя. Как-то для меня это все прошло незаметно, да и сейчас я думаю, что мало чего в стране поменялось из того, что действительно хотелось изменить. Поэтому актуальность панк-культуры не только не пропала, но, наверное, даже повысилась. Возможно, на это повлияли и социальные изменения, когда советский глюк о счастье и равенстве осыпался, но немалую роль сыграла и популяризация панка, которая прошла после этого взрыва концертных эмоций, который увенчал фильм «Авария – дочь мента», где нас опять свела судьба. Где все играли самих себя, и где половины отснятого, естественно, в ленту не вошло. Но какой фильму сняли, такой ее люди и увидели.

Появилась новая молодежная смена, новые группы. Опять же из позитивного – открылись границы, и появился доступ ко многому, что ранее было запретно и малодоступно. Поэтому в начале 1990-х я переключил свое внимание на помощь начинающим панк-коллективам. Тогда недалеко от нас нарисовалась группа «Пурген», которой сначала помогали мы, а в конце 1990-х уже наоборот, они нас тянули.

Из тогдашних значимых событий можно отметить попытки Светы Ельчаниновой организовывать панк-коммуникацию, что частично ей удалось. Да, конечно же, наиболее важным событием первой половины 1990-х был концерт памяти Майка Науменко в малом цирке. Тогда было огромное количество новых групп, но особенно запомнилось выступление группы «Поющие лезергины»[10].

М. Б.: Да, это было интересное действие, когда к организаторской деятельности Светы на какой-то момент подключились более зрелые маргинальные элементы в виде Саши Папы-Мамы-Фашиста и Гоши Шапошникова. Каким-то образом в этот процесс был вовлечен и я. Но буквально за две недели до концерта сошел с дистанции и загремел в больницу. Но я же не мог бросить общую затею, которая родилась во время кривляний на съемках клипа московской группы «Оле Лукойе». Поэтому я собрал остатки сил и все-таки поучаствовал. Тем более, что идеологический стержень просвещения