Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Иванов

смерти. Накануне поездки «медбрат» получил подробные инструкции от врача, постоянно лечившего архиерея, а также чемоданчик с набором медикаментов. Когда владыке стало плохо и каждая секунда была на счету, о. Маркелл делал ему внутримышечные уколы через подрясник. Иглы гнулись, но, к счастью, выдержали. Владыку срочно отправили в Москву; в Шереметьево архиерейскую «чайку» подогнали прямо к трапу самолёта, а оттуда святителя отправили в Серебряный Бор.

Можно себе представить, сколько ещё мог бы сделать полезных дел для Церкви митрополит Никодим, если бы дожил до эпохи факса и электронной почты! Представим себе ряды келейников, секретарей и иподиаконов, сидящих за компьютерами, как в Центре управления космическими полётами… А сотовые телефоны, а пейджеры?

Но в те годы всё было гораздо скромнее. Чтобы не беспокоить владыку частыми телефонными трелями, аппарат перенесли в его кабинет, и трубку снимал дежурный иподиакон. Если звонок действительно был важным, телефон переносили в архиерейскую спаленку и включали в параллельную розетку. И вот – моё первое дежурство в качестве «оператора». Владыка ожидал звонок из Рима и просил меня сразу же «перебросить» телефон в его спальню, без лишних «согласований».

Звонок, голос телефонистки: «Рим заказывали? Соединяю!» Выдернув шнур, бегу с аппаратом в руках к изголовью святителя. Лёжа на одре, владыка мирно беседует с одним из иподиаконов. А тут врывается ещё один и с криком: «Рим!» втыкает

телефонную вилку в розетку на… 220 вольт! Треск, дым, святитель хватается за сердце. О. Маркелл бросается к стеклянной пробирке с нитроглицерином и протягивает её владыке. А он мне слабым голосом: «А ещё физик!»

От святительского гнева меня спасли три обстоятельства: 1. на «боевое дежурство» я заступил впервые; 2. не было инструктажа от «бывалых» сменщиков; 3. телефонная и электрическая розетки были одинаковы по всем параметрам.

Высокое положение обязывало владыку быть в курсе текущих политических событий. В Москве он начинал свой рабочий день в «чайке», везущей его из Серебряного Бора на улицу Рылеева (ныне ей возвращено историческое название – Гагаринский переулок), где тогда находилось здание ОВЦС. За полчаса езды он просматривал свежие центральные газеты, чтобы «держать руку на пульсе». В Ленинграде таких регулярных длинных «ездок» у владыки не было, и как-то он попросил меня просматривать прессу и отмечать наиболее важные материалы. Это было тяжёлым моральным испытанием: приходилось перелопачивать кучи советской макулатуры, чтобы отыскать «жемчужное зерно», которого там быть не могло: «искать в "Правде" известия, а в "Известиях" – правду – дело бесперспективное». К счастью для меня, владыка отправился в очередную поездку, и послушание временного «пресс-секретаря» как-то само собой отпало.

Иеромонах Лев (Церпицкий) был келейником, а потом и личным секретарём митрополита Никодима (ныне – архиепископ Новгородский и Старорусский). Но владыка иногда поручал часть работы «вторым секретарям». Так, однажды он передал мне для отзыва сценарий телефильма о гражданской войне в Сибири. Телевизионщики хотели, чтобы митрополит был консультантом по церковным эпизодам фильма. Прочитав сценарий, я отметил такие фрагменты; некоторые из них были явно антицерковными. Сценарий вернули киношникам без комментариев: бегло взглянув на «развесистую клюкву», святитель «умыл руки» и «поставил крест на синагоге».

В редкие минуты отдыха владыка любил гулять по берегу реки. В Ленинграде вдоль Обводного канала не очень-то погуляешь (грузовики, шум, грязь). Но в Серебряном Бору условия идеальные. Здесь всё дышит историей и настраивает беседу на этот лад. Рассуждая об эпохе Бориса Годунова, о Смутном времени, владыка (в миру Борис) вряд ли мог предположить, что где-то здесь в реке «искупается» другой Борис, после чего на Руси снова будет смута…

В июне 2001 г. бывший шеф КГБ Владимир Крючков в интервью привёл кое-какие подробности этого происшествия.

– А когда Борис Ельцин свалился в речку… Что там всё-таки произошло?

– Я разговаривал с Бакатиным по этому поводу. Потому что мы не занимались этим, занимался Бакатин… Он сообщил, что вообще не было падения в речку… Он упал не в речку, а в озеро. Это было в дачном посёлке Успенское. Тогда были сугубо личные, так сказать, мотивы… Поэтому о покушении на его жизнь и речи не могло быть [105] .

Так что КГБ был здесь ни при чём. И вообще, картину «Купание красного коня» написал Петров-Водкин…

Желая свалить Горби, оппозиция выдвинула лозунг: «Бориску – на царство!» В 1990 г. «легко обучаемый» Ельцин посетил США; президент Буш (старший), уделивший визитёру одну минуту, так отозвался о нём: «Весёлый парень!» [106] .

А через 17 лет в печати появилась заметка под названием «Беловежье», где был любопытный абзац.

Военные отказались от функций карателей в ночь с 18 на 19 августа 1991 г., когда командующий Приволжско-Уральским военным округом генерал Макашов не стал сбивать самолёт с Борисом Ельциным и сопровождавшими его лицами, возвращавшимися из Средней Азии, без письменного приказа, и подтвердили свою позицию на улицах Москвы [107] .

Заграница

Бывая за границей, владыка старался выучить хотя бы несколько фраз на местном языке. Но иногда его подводили тонкости произношения. Так, совершая богослужение в одном из православных храмов Хельсинки, владыка преподал прихожанам благословение на финском языке: «Мир (рауха) всем!» Но звук «у» был произнесён нечётко, и получилось: «Деньги (раха) всем!»

Ещё бо́льшая накладка произошла в Греции, в годы правления чёрных полковников. Митрополиту нужно было нанести визит в Министерство иностранных дел. Взяв такси, он сказал шофёру: «Министерство внешних (эксотерикон) дел!» Но шофёру послышалось: «эсотерикон» (внутренних дел). Когда такси подкатило к мрачному зданию, опоясанному проволочными заграждениями и вышками, владыка взглянул на зловещие лица охранников и понял, что его здесь не ждали… В течение пяти лет (1944–1949 гг.) Сталин разжигал в Греции гражданскую войну с целью превратить страну в «народную демократию». Это удалось сделать в соседней Болгарии.

Болгария

В Болгарии владыка бывал неоднократно. Однажды он совершал Божественную литургию в столичном Софийском соборе св. блгв. кн. Александра Невского. В Болгарии даже при коммунистах можно было поминать имя императора Александра II, Освободителя от турецкого ига. И вот архиерей возглашает об упокоении… Николая Александровича! (Вместо Александра Николаевича.) И получилось – святитель помянул имя императора Николая II, «умученного от безбожников-большевиков». Старички-эмигранты, стоявшие в храме, начали истово креститься, лица их просветлели, – надо же, не побоялся!

В тот раз из этой оговорки «второй Шипки» не получилось – «братушки из безпеки» (госбезопасности) в такие тонкости не входили. В те годы, когда русская армия освобождала Болгарию от турок, революционеры-народовольцы