Николай Михайловский - Таллинский дневник

Навстречу нам, пригибаясь к земле, идет матрос. Связной останавливает его:

- Шувалова не видал?

- В траншее, - махнул тот рукой в сторону поляны и добавил предостерегающе: - Вы там поосторожнее, а то снайперы в два счета голову продырявят.

Мы сгибаемся, как только можно, подползаем к глубокой траншее и прыгаем в нее.

В песчаном грунте выдаются вперед стрелковые ячейки: в первых двух - ни души, только в глубине траншеи, за извилиной, видны несколько человек в синих фланелевках, широких флотских брюках, подпоясанных ремнями с медными бляхами. Среди моряков выделяются бойцы в зеленом армейском обмундировании и пилотках. Они пришли сюда из рабочего истребительного батальона, сформированного в самом начале войны. Дрались под Тарту, у Раквери, а теперь вместе с моряками защищают Таллин. Кто сидит, подогнув под себя ноги, кто полулежит, откинувшись спиной на желтую песчаную стенку траншеи. В руках у бойцов солидные ломти хлеба, перочинными ножами они выковыривают из банок волокнистые куски тушеного мяса.

Один из моряков поднялся нам навстречу. По вздернутому носу, толстым губам и озорным, чуть раскосым глазам я сразу узнаю старого знакомого. Цел и невредим Василий Шувалов. И он меня узнал, козырнул и, улыбнувшись, спросил:

- Какими судьбами в наше логово?

- На своих на двоих, - шутя, ответил я.

- А где же мотоцикл?

- Мотор не заводится. Сейчас не до ремонта.

- Верно, не до ремонта, - многозначительно повторил Шувалов.

Три недели назад мы встретились с Шуваловым в госпитале. В парке Кадриорг на скамейке среди раненых моряков сидел юноша в синем халате со вздернутым носом, толстыми губами и задорным мальчишеским лицом. Белая повязка, охватывавшая его голову, напоминала чалму. Он срывал с веток большие зеленые листья клена, рвал их на мелкие части и рассказывал мне подробности гибели своего корабля и то, как были спасены шифры, вахтенный журнал - все, что могло стать ценной находкой для противника.

Прощаясь со мной, он сказал: "Раз корабль потопили - пойдем на фронт. Все одно где бить фашистов". И он пошел...

Теперь Вася казался повзрослевшим, словно прошли не дни, а годы. Держался он солидно, с достоинством, словно хотел подчеркнуть, что, заменив погибшего командира взвода, воюет за себя и за него и доверенный ему маленький клочок земли удерживает и будет держать до последней возможности...

Шувалов показывал окопы, отрытые по всем правилам и замаскированные дерном. Если они ничем особым не отличались, то наблюдательный пост на высокой прямой сосне, поросшей густыми ветвями, был своего рода шедевром. С высоты десяти-двенадцати метров как на ладони просматривались позиции противника. Это была знаменитая в ту пору "небесная канцелярия", которая поддерживала связь с артиллеристами. Такой позывной придумали матросы. Звонил комбат, ему вполне серьезно отвечал телефонист: "Небесная слушает?" Комбат в свою очередь спрашивал: "Ну, как связь с господом богом?" "Нормальная, товарищ комбат", - докладывал телефонист.

Я извлек из планшетки записную книжку и попросил рассказать о бойцах, отличившихся в последнее время. Шувалов охотно назвал несколько фамилий и дал характеристику каждому. Я выразил желание познакомиться с ними. Тогда Вася с горечью сообщил:

- Они убиты... - и, помедлив, сердито продолжал: - Мы за них этим психам душу вытрясем. На дню они несколько раз свои представления устраивают. Хватят шнапса и идут в психическую; шпарят из автоматов, кричат во все горло "оллала"... На испуг хотят взять. Мы сидим, притаившись. Подпустим поближе и жахнем из пулеметов. Кто на месте валится, другие обратно, аж пятки сверкают. Тут мои ребята не выдерживают, выскочат из окопа и за ними, гранаты в дело пускают. Опять же с той стороны на огонь напарываются и тоже гибнут. Но сдержать невозможно, если у человека в душе злость бушует...

Шувалова позвали к телефону: звонил комбат. Шувалов вернулся серьезный, озабоченный и приказал по цепи всем собраться в траншее. По одному и по двое пробирались бойцы.

- Вот что, друзья. Будьте готовы. Ожидается новая атака. Ни на какую шумиху гитлеровцев не поддаваться. Не отходить ни на шаг! Вот тут пан или пропал. Понятно?

- Ясно, - ответили голоса.

Таял отряд Шувалова, но непоколебимы были оставшиеся в живых.

Мне надо возвращаться в редакцию к Дрозжину, наверно, он уже верстает очередной номер газеты и ждет мой материал.

Выхожу на Пиритское шоссе. Какие здесь перемены! Гладкий асфальт во многих местах покорежен снарядами.

В лужах крови валяются лошади, убитые всего несколько часов назад. По шоссе движется нескончаемый поток людей, машин и повозок. Шагают солдаты. Связисты тянут по обочине проволоку. Люди в гражданском платье везут на ручных тележках и в детских колясочках домашний скарб.

Все озабочены, все спешат.

Далеко от берега, на рейде, видны силуэты наших боевых кораблей. По воде прокатываются гулкие залпы. Над головой со свистом пролетают снаряды.

- Наши стреляют! - говорит матрос, нагруженный патронами и тоже торопящийся к линии фронта.

Прежним путем иду к штабу бригады. Прыгаю с песчаных откосов, карабкаюсь по пригоркам; еще один перевал - и выйду прямо к землянкам.

Но вокруг - ни души. Только нарастающее хлопанье винтовочных выстрелов и короткие пулеметные очереди.

Странно: так близко от штаба и никто не окликает.

При входе в штабную землянку раньше висел кусок парусины. Теперь его нет и в землянке пусто. На полу - обгоревшие листки бумаги, несколько пустых консервных банок. Нары сломаны. Ясно: ушли в другое место.

Из леса доносится стрельба. Стреляют и позади и где-то впереди. Перейдя широкую полосу асфальта, прыгаю в глубокую траншею по ту сторону шоссе. Слышу строгий оклик:

- Стой! Руки вверх!

Ко мне бегут наши бойцы. Матрос, на бескозырке которого скопилась серая пыль, подходит вплотную и сердито требует: "Документы!"

Возвратив документы, он говорит так же сердито:

- Что же вы, товарищ, находитесь, где не положено? Не знаете, где линия фронта, а?

- Штаб Парафило ищу, - объясняю я. - Где он сейчас?

- Вот этого вам сказать не могу, - нахмурился краснофлотец. - Бойца к вам прикомандирую - он вас доведет.

Через несколько минут мы оказались у двухэтажной дачи. Входим. Снова встреча с начштаба. Сообщаю ему, где был, что видел. Спрашиваю, какие события произошли за эти сутки.

- Противник атаковал аэродром, - рассказывает подполковник. - Был жаркий бой. Мы уничтожили около батальона пехоты. Они видят, что штурмом взять Таллин не так-то просто. Стали хитрить, стремятся просочиться в город мелкими группами. Наша бригада несет потери, но держимся на прежнем рубеже.