Возвращение на Большой Каретный - Анатолий Борисович Утевский

так мало. Я знал, как он заботился о них, как неутомимо, беспрерывно помогал им, с какой горечью переживал все их неудачи и болезни. Я видел его плачущим, когда он, сорвавшись в запой, подвёл каких-то знакомых ему людей и не смог выполнить своих обещаний и помочь им (речь шла о каких-то не очень важных житейских заботах: какие-то шарикоподшипники достать для машины, какие-то колёса, покрышки).

Володя всегда поражал меня своей деликатностью и тонким отношением к людям. Человек великих прозрений, он жил с ободранной кожей. Он как бы боялся случайно, ненароком причинить боль чужой душе. И безмерно дорого платил судьбе за этот свой дар. Я всегда преклонялся перед ним как человеком, бесконечно чтил как творца. Он был сложившийся Мастер — великий художник. Я же ещё только двигаюсь к намеченной мною в искусстве цели и поэтому часто мучаю себя сомнениями — достоин ли я был его дружбы»[12].

И ещё о Шемякине. Когда он летом 2000 года приезжал в Москву, то встречался с Президентом России и подарил ему пластинки Высоцкого, над которыми ещё при жизни Володи он работал шесть лет, записывая Высоцкого у себя в студии — в США. Путин с благодарностью принял подарок и сказал: «Высоцкий — это тот певец, на котором я рос. Это мой любимый поэт и певец»[13].

Один из нынешних друзей Шемякина — известный певец и композитор Вилли Токарев поделился со мной наболевшим: «Миша Шемякин мне очень много рассказал о Володе, и это позволило мне дополнить своё представление о Высоцком. Что я могу сказать? Я очень уважаю этого человека, прежде всего. Поэт может быть, а может не быть Человеком, и это тоже можно простить ему. А вот Владимир Высоцкий был еще и Человек. И этот человек много видел и много чувствовал. Самое обидное, это то, что друзья же Володи и отправили его на тот свет! Это они «помогли» ему не выдержать. Это они могли бы сохранить этого человека, и он жил бы до сих пор. Жаль, конечно, что он ушёл так рано, он мог сказать ещё так много!»

Уметь дружить — такой же дар, как быть поэтом. И Володя обладал им в совершенстве. Я не знаю, где его истоки. Говорят, таким родился, поскольку со времён далёкого, ещё несознательного детства умел делиться куском хлеба, игрушкой, стаканом молока — большими ценностями в голодные годы войны и разрухи. Нина Максимовна Высоцкая вспоминала, как Володя в эвакуации мог отдать ребятам чашку молока, которую с таким трудом ей удавалось приобрести. «У них здесь мамы нет, им никто не принесёт», — отвечал сын на мягкие укоры своей мамы.

Спустя десятилетия я понял, что, кроме Володи, действительно никто не принесёт ни стакан молока, ни доброе слово, ни ласку товарищества. С уходом Володи закончился и огромный период нашей жизни — может, в чём-то и бесшабашной, но удивительной в смысле доброты и честности отношений.

Когда Володи не стало, образовался вакуум, никем и ничем невосполнимый. Остались его стихи и песни, киноплёнка… Но человека они не заменят. А с Ниной Максимовной у нас сложилась традиция: в день рождения Володи и в день, когда он ушёл, мы «тесным кругом» собирались в час дня у его могилы. Положив цветы, долго стояли, и каждый думал о своём. А потом, с трудом продираясь сквозь ряды его поклонников, репортёров и просто любопытных, мы при помощи милиции пробирались к выходу.

Как всегда, в такие дни Нина Максимовна собирала нас у себя дома, на Малой Грузинской. В 1998 году я поделился с ней своими планами написать ещё одну книгу о Володе, и при этом посетовал, что я не всегда умею выразить на бумаге свои мысли так, как это сделал бы профессиональный писатель. И Нина Максимовна мне ответила: «Толя, мне очень понравилась твоя первая книга, она очень добрая, в ней нет никакой грязи о Володе — только правда». И продолжила далее: «Я познакомлю тебя с очень милым и одарённым молодым человеком, мы уже много лет с ним дружим, и я очень хорошо к нему отношусь. Он хорошо знает и любит творчество Володи. Мы часто разговариваем с ним по телефону, и он часто бывает у меня дома. Его зовут Олег Семенюк. Он талантливый журналист, он тебе поможет». И я с радостью принял это предложение, ведь подобная рекомендация дорогого стоит.

Получив от Нины Максимовны номер телефона, я в тот же день и позвонил. Так мы познакомились с Олегом. Олег оказал мне большую помощь в написании и издании двух последних книг о Володе. Я благодарен ему за это. А наше сотрудничество переросло в дружбу.

ТРУСЫ ПРИНЦА УЭЛЬСКОГО

За границей понимания подрастающего поколения наверняка окажутся многие вещи из нашей эпохи -1950-1970-х годов. Например, всё, что касается поездок за границу, или, как тогда говорили, за «железный занавес». Ну как, скажем, объяснить такую находку советских идеологов: для того, чтобы разрешили посмотреть капстрану, надо было сначала побывать в каком-либо социалистическом государстве. В Болгарии, например. Или Монголии. Это была своего рода проверка — то ли бдительности, то ли благонадёжности и верности неким призрачным идеалам. Так мы и жили: здесь — идеалы, там капиталистическое изобилие. А ведь именно оно нередко становилось причиной сильнейшего шока для особо впечатлительных натур из группы советских туристов.

И ведь было от чего сойти там с ума: достаточно просто зайти в какой-нибудь магазин! Не впадая в крайности, скажу, что чаще всего мы просто вывозили оттуда неизгладимые впечатления и… сувениры. Вот такая преамбула понадобилась мне для того, прежде чем рассказать несколько эпизодов, случившихся с Владимиром Высоцким…

В наш «тесный круг» времён молодости входил удивительно добрый и симпатичный человек Аркадий Бабушкин. Его сын Леонид познакомился с Владимиром Высоцким в гостях у Эллы Левиной (она была в те годы художественным руководителем Театра на Таганке) — подруги своей жены Галины. Вскоре Лёня с женой уехали в Германию — насовсем. Когда умер его отец, Лёню как бы в отместку за эмиграцию не пустили в СССР на похороны, и получилось так, что на долгие годы мы с Бабушкиными разбрелись в разные стороны. И вот как-то Володя Высоцкий сказал мне, что он виделся в Германии с Лёней и Галей Бабушкиными. Но о подробностях этой встречи я узнал много лет спустя, когда Бабушкины стали часто навещать Москву.

…Мы сидели у него в московской квартире, и