Кузьма Минин на фоне Смутного времени - Валерий Перхавко

сборщики налога руководствовались лишь записями стоимости товаров в таможенных книгах. Нередко денежная сумма «пятинного» сбора зависела не только от благосостояния торговца, но и степени его сопротивляемости натиску «пятинщиков»{291}. Не успев полностью собрать первую «пятину», власти в апреле 1615 г. уже приступили к сбору второй.

В Смутное время продолжала сохраняться практика составления поручных записей. Так, в поручной записи 1613 г. торговых людей Харитона Самойлова с товарищами по торговому человеку Гостиной сотни Елисею Родионову давалось обязательство: «не изменять, в Крым и в Немцы и в Литву, и ни в которые государства, и к Маринке, и к сыну ее, и к Заруцку в их воровские полки, и в изменные городы не отъехать, и с ними не знатца, и грамотками и словесно не ссылатца, и не лазучить, и никаким воровством не воровать»{292}. Порой близким приходилось отвечать за неудачные операции родственника-купчины.

Сохранилось несколько жалованных грамот членам привилегированных купеческих корпораций, выданных от имени царя Михаила Федоровича в 1613–1614 гг. 14 июня 1614 г. «по приказу постелничего и наместника трети московские Костентина Ивановича Михалкова для его службы» была запечатана за 2,5 рубля «жаловальная грамота кормленою красною печатью гостя Федора Максимова против прежних государей грамот, что ему самому в ыскех креста не целовати»{293}. 20 июня 1613 г. в Печатном приказе была «запечатана жаловальная грамота Суконной сотни торгового человека Бажена Дементьева сына Клепышникова: ни в каком деле ему и его детям креста не целовать, а целовать людем их, и по городом ни в чем судить их не велено»{294}. Члену Суконной сотни Ивану Онофрееву была дарована 25 мая 1614 г. привилегия: «питье ему держати про себя безъявочно»{295}.

В 1614 г. царь Михаил Федорович пожаловал льготами голландских купцов «для их многово разоренья и убытков, что им учинилось в Московском государстве и в городех в смутное и безгосударное время от польских и литовских людей и от черкас»{296}. До нас дошла «роспись» 1613–1616 гг. «у кого Устюжские чети в городех по государевым жалованным грамотам не взято таможенные пошлины с тарханщиков». Из 56 записей 31 относится к монастырям, 15 — к иноземцам, 10 — к русским гостям и торговым людям{297}.

Несмотря на сложную внутриполитическую ситуацию, традиционная торговая жизнь в российских городах все-таки продолжалась. Учитывая уроки страшного голода 1601–1603 гг., московские власти вынуждены были постоянно уделять внимание проблеме регламентации хлебной торговли. «Меры житные» в Москве и других городах в 1605 г., как и прежде, хранились с «государьскою печатью». «А хлебы, на Москве и по городом, трижды на год весят, чтобы правдиво купцы продавали», — говорилось в «Записке о царском дворе», первоначально отнесенной к 1610–1613 гг., но недавно передатированной Д. В. Лисейцевым на 1605 г.{298}

Правительственная политика в сфере хлебной торговли в Смутное время, впрочем, не отличалась должной последовательностью. 7 октября 1609 г. грамотой Василия Шуйского русским торговцам дозволялось ввозить в Сибирь хлеб на продажу по вольным ценам, а воеводам С. С. Годунову и И. М. Плещееву было наказано беспрепятственно их пропускать: «В Приказе Казанского дворца сказывали в роспросе сибирские казаки и стрельцы, что в наших сибирских городех хлеб всякой, рож и овес, и ячмень купят меж себя всякие люди дорого. А из Верховских городов с Перми Великой, и с Вятки, и с Устюга Великого, и от Соли Вычегодской, и с Выми торговые и всякие люди хлеба в Сибирь на продаже не везут, а говорят де, что они хлеба в Сибирь не везут за тем, что в сибирских городех наши воеводы и головы у них, у торговых людей, хлеб всякой емлют на нас. И как к вам ся наша грамота придет, а из верховских городов, из Перми Великой, и с Вятки, и с Устюга Великого, и от Соли от Вычегодской, и с Выми, или из иных городов торговые и всякие люди пойдут в сибирские городы торговати, а повезут с собою на продажу хлебные запасы, муку и крупы и толокно или иные какие запасы, и приехав продавати похотят на Верхотурье, и вы б им велели торговати на Гостином дворе повольно и продавати велели запасы как цена подымет. И нашу пошлину б с них имать по нашему указу…»{299}. Но тут же, учитывая интересы служилых людей, для них были установлены заниженные (в сравнении с рыночными) «указные» цены на хлеб.

Наряду с организацией товарообмена, одной из функций торгово-ремесленной верхушки (земских старост и земских целовальников) русского города в Смутное время был сбор налогов. Власти нуждались в средствах, одним из источников их поступления были таможенные пошлины. В 1606 г. новая таможня учреждается в Яренском городке, центре одноименного уезда, через территорию которого осуществлялась активная торговля с Сибирью{300}. Спустя два года появилась Вымская уставная таможенная грамота, регламентировавшая порядок сборов. В Яренском уезде взималось немало пошлин: «весчее», «годовщина» (сбор с лиц, сопровождавших товар), «гостиное», «десятая пошлина», «замыт», «отвоз» (предположительно плата за вывоз товаров), «отъезд», «полозовое» (сбор с количества саней в обозе), «померное», «приезд», «проезжее», «тамга», «явка». Те, кто пытался уклониться от их уплаты, облагались штрафами («заповедь», «протаможие»){301}.

Собранные таможенные, мытные, откупные и прочие пошлины шли на содержание не только царского двора, но и воевод, губных старост, стрельцов, пушкарей, о чем свидетельствуют, в частности, материалы приходо-расходных книг земских старост Балахны 1617/18 г.{302} Кое-кто из таможенников при этом наживался. В апреле 1611 г. гость Степан Юрьевич Иголкин подал челобитную против дьяка Ивана Тимофеева, который, в свою очередь, обвинял купца в злоупотреблениях в ущерб казне на Новгородской таможне{303}.

На средства торговых людей в значительной степени снаряжалось и обеспечивалось жалованьем Второе земское ополчение{304}. Согласно нижегородской платежнице 1612 г., по приговору о неокладных сборах с зажиточных купцов в апреле 1612 г., для нужд Второго ополчения в Нижнем Новгороде было в принудительном порядке взято «у москвича у Оникея Порывкина да у Филипа Дощаникова сорок рублев»{305}.

Отправляясь в Смутное время в торговую поездку за пределы родного города, купец рисковал не только товаром, но и собственной жизнью. В 1606 г. донские казаки на Волге «многих торговых людей, которые шли с Москвы и из иных многих городов в Асторахань, а из Асторахани шли в судех вверх х Козани, побивали и пограбили»{306}.

В указной грамоте Василия Шуйского в Муром от 27 октября 1606 г. говорилось, что отряды П. Ляпунова, И. Пашкова и Г. Сунбулова, шедшие из Переславля-Рязанского к Москве на соединение с И. И. Болотниковым, в Коломне «и дворян, и детей боярских, и торговых и