Нечаянные откровения - Борис Иванович Соколов

деньги зарабатываются на телевидении – и на это почему-то нет никакой управы.

30.10

Давно уж не следил за прозой – за тем, что пишут и печатают в отечестве. Но тут попал под руку обзор публикаций этого года в журнале «Знамя».

Прочтя, что в каких-то произведениях критик нашёл признаки «кафкианской прозы», в очередной раз убедился, что наши авторы никак не могут избавиться от обезъянничества – копирования модных когда-то, но, кажется, почти изжитых приёмов. Подобное чтиво может заинтересовать лишь членов некоей секты «избранных».

Но вот обозреватель коснулся романа, который он обозначил «главным событием литературного года», и не без одобрения нашёл в нём черты «экзистенциального (!) детектива», «психологического триллера» и чёрт знает чего ещё. О чём же он, этот роман? Дадим слово критику:

«… молодой прыгун в длину Олег Ведерников в прыжке спасает мальчишку из-под колёс грузовика и теряет обе ноги. Он герой. И он инвалид; а жизнь всякого инвалида несладка; жизнь Ведерникова усугублена тем, что спасённый мальчик Женечка Караваев, как выясняется… (ну разумеется! – Б.С.) не очень-то заслуживал спасения.»

Ну а дальше этот мстительный Женечка устраивает всяческие козни… своему спасителю, а тот, благодаря (!) этим козням… влюбляется в некую гранд-даму, у которой, оказывается, есть примечательная подробность: у неё… одна нога. Но проклятущий мальчуган вредит всем, не может угомониться. Ведерников решает убить мерзавца, успеха не достигает, нанимает киллера. В итоге сам попадает под пули и гибнет.

Рецензент констатирует: «“счастливчику-негодяйчику” же как с гуся вода: он жив и наслаждается жизнью».

Такое вот «главное событие» литературное предложено нам, читателям, чтобы мы им «наслаждались»…

Но если посмотреть непредвзято, то у этой завиральной к о н с т р у к ц и и – одна цель: охмурить несчастного читателя вкупе с издателями и критиками. И – видно по всему: цели этой она достигает.

И никому: ни благожелательному критику, ни главреду журнала, тиснувшему «роман», ни, в конце концов, самой писательнице не пришла в голову простая, как мычание, мысль: реальная жизнь находится за чертой их представлений, жизнь идёт отдельно, а всякие хитроумные конструкции вместе с их авторами и издателями от неё существуют тоже отдельно. И теряющая почву под ногами литература перестаёт быть литературой.

Но если это так, то кто вы такие есть, писатели, норовящие «вместо хлеба камень положить в протянутую руку»? Кто вы есть с вашими фикциями, измышлениями, с вашими вымученными, мудрёными выдумками?

Подменять истинное творчество трюкачеством – значит бессовестно лгать читателю. И попросту обманывать себя.

31.10

Листая страницы газеты, бросил взгляд на подборку стихов – и зацепился. Оказывается, поэты – эти странные создания, разговаривающие с Небом, – порой бывают ближе к земной жизни, чем пресловутые прозаики. И, оказывается, поэзия жива не только в столицах, где стихотворцы частенько собираются в стаи, но и в других пределах нашей огромной страны. И не просто жива – не заключена, как говорится, в самой себе, – но открыта миру, отзывчива на всё, что в нём происходит.

И с какой-то оторопью узнаёшь, что где-то, даже в глубинке, творятся чудеса – точно те же, что и в столицах (как видно, не без помощи телевидения).

Вот что написал Андрей Попов – поэт из Республики Коми.

Ошибка Афанасия Фета

У чукчей нет Анакреона,

К зырянам Тютчев не придёт.

Афанасий Фет

Фёдор Тютчев к зырянам пришёл,

Это стало для Фета укором,

Но затем подошли рок-н-ролл,

«Гербалайф», «Орифлейм» и Киркоров —

И не сразу теперь разберёшь

Голос Тютчева в этом содоме,

Что есть мысль изречённая – ложь…

Вот беда! И не только для коми!

Жизнь теперь называется лайф —

В этом кайф и конец разговора,

Потому что кругом «Гербалайф»,

Рок-н-ролл, «Орифлейм» и Киркоров.

1.11

До чего же ясно вижу я такую картину…

В свободные часы съезжается тёплая компания, встречаются закадычные друзья, творческие натуры – собираются на совместную пирушку. Люди раскованные, обладающие юмором, за словом в карман не лезущие, они радуются встрече, открывшейся возможности – как у них принято говорить – постебаться. От общения друг с другом они с удовольствием расковываются, раскрываются «шлюзы души», обнажая целые кладези накопленного за дни жизни. За общим столом идут весёлые разговоры, не обходится и без анекдотов, отпускаются шутки не без стремления переплюнуть друг друга, возникает и серьёзная тема – Отечественная война. При всём том о реалиях военного лихолетья их представления вполне обывательские – просто в силу их возраста, поскольку принадлежат все они поколению «бэби-бумеров», то есть родившихся уже после войны и знающих о ней из прочитанного да из рассказов участников. Так что у всех у них свои образы минувшей войны.

Тут кого-то осеняет идея: во всех их разговорах просматривается кое-какой сюжет – из этого может получиться неплохой сценарий кинофильма!

И вот, спустя время, перекочёвывают на экран прекрасно отснятые продукты весёлого стёба, который волшебное искусство кино преподносит как нечто, как бы имевшее место быть – так появляются этакие «находки», например: ужасная плавучая мина… спасающая жизнь девушке; ухоженная ручная мышка – забава немецкого снайпера; авиабомба …повисшая на люстре; немецкая голая задница, высунутая из… летящего истребителя; советская санитарка, устроившая стриптиз на поле брани… и прочие нелепые, довольно пошлые, выдумки.

Может ли тут несчастный зритель хоть отдалённо уловить во всём этом хотя бы крупицу прошлого – отголосок действительных событий?

Вопрос риторический.

Наивные изобретатели подобных химер, как видно, предлагают нам, смеясь, расставаться с прошлым – даже таким трагическим. Но – как было уже однажды сказано – расставание с будущим сулит их неумное и примитивное веселье.

4.11

Прослышав о новом кинофильме – по старой, неизжитой ещё, привычке, – с какой-то надеждой готовишься к просмотру, уговариваешь себя, что вот, быть может, сейчас встретишься с чем-то настоящим, достойным по замыслу и исполнению. Ведь земля наша всегда была богата талантами. Но тут вмешивается ехидный внутренний голос, задающий вопрос: как же так случилось, что от советских времён осталось множество шедевров, а теперь что-то не видать ни шедевров, ни талантов – куда они подевались?

Тут вспомнилась мне чья-то шутка, прочитанная в интернете: мол, хорошие фильмы вроде «Белорусского вокзала» появлялись потому лишь, что снимались режиссёром в соавторстве с… цензурой.

А нынче пресловутые сериалы пекутся у нас, как блины. Из чего угодно и как