За гранью возможного. Биография самого известного непальского альпиниста, который поднялся на все четырнадцать восьмитысячников - Нирмал Пурджа

И он сделал весьма заманчивое предложение – посещение специальных годичных альпинистских курсов, дающих возможность сосредоточиться только на работе на больших высотах. Мало того, САС брала на себя все расходы и предоставляла любое необходимое снаряжение и средства на поездки.

О таком можно было только мечтать! Но я прекрасно понимал, что переход из одного элитного воинского формирования в другое на таких условиях – нечто сродни уходу футболиста в команду соперника. Я не мог так поступить со своими парнями из Особой лодочной службы.

– Я очень ценю ваше предложение, – сказал я после раздумья. – Очень приятно, что вы обратили внимание на мои способности… Но я пришел в спецназ не за должностью и не за деньгами. И я не могу предать своих сослуживцев.

Ответ был кратким и резким:

– Преданность своему подразделению достойна похвалы, – сказал командующий САС. – Но ты, черт возьми, сумасшедший!

Я пожал плечами, поблагодарил за встречу и откланялся. И всю дорогу домой терзался сомнениями. Если бы я принял предложение, то стал бы первым спецназовцем, служившим и в САС, и в Лодочной службе, – это действительно круто. Несколько дней я продолжал раздумывать, и жена даже стала подыскивать жилье и работу в Херефорде [18]. Но все же по размышлении решил придерживаться первоначального плана – подниматься на большие горы.

И родные, и друзья не одобряли мой выбор. Для них это было весьма странным завершением многообещающей карьеры. Братья даже стали обвинять меня в неблагодарности, утверждая, что если бы не деньги, которые они присылали для оплаты школы в Читване, я бы не смог выучить английский. А без языка не попал бы в британскую армию. Все это действительно было так – я обязан братьям своей карьерой. В частности, позвонил Камаль, который никак не мог понять, что я собираюсь делать дальше.

– Брат, все мечтают о том, чтобы попасть в спецназ, – начал он, – а ты столько лет в системе и вдруг решил повернуться к ней спиной. Ты служил и воевал десять лет, а теперь тебе дали отличную должность – тренировать других. В перспективе огромная пенсия, при этом ты физически здоров – не потерял в боях ни пальцев, ни глаз… И под конец тебе сделали такое предложение, а ты бросаешь службу. Какого хрена?

– Камаль, это уже не про меня. Ты и наша семья тоже ни при чем. Мы обычные люди, как и большинство других. У меня больше не будет возможности работать в спецназе так же хорошо – я не становлюсь моложе. Но если изменить все сейчас, то есть возможность показать, что можно делать на больших высотах, и это того стоит.

После этой беседы мы не разговаривали с Камалем два месяца. У меня имелись серьезные обязательства перед семьей. В некоторых непальских семьях принято, что младший сын заботится о родителях, когда они становятся старыми и более не в состоянии обеспечивать себя. Так было в случае моих папы и мамы – они действительно нуждались в деньгах, и раньше Камаль и Ганга поддерживали их, насколько могли, но теперь у них появились свои семьи, о которых тоже надлежало заботиться. Попав на британскую службу, я ежемесячно отправлял родителям часть жалованья, но не так давно мама серьезно заболела. У нее были проблемы с сердцем, и в какой-то момент она угодила в больницу, где ей поставили стент. Затем началась почечная недостаточность, и маме все чаще пришлось обращаться к врачам, пока наконец ее не определили на постоянное пребывание в клинике в Катманду. (В Читване больницы такого уровня нет.) Отец частично парализован, поэтому он не мог постоянно ездить в столицу и ухаживать за мамой, и моей целью стало сделать так, чтобы они жили вместе, в одном доме. А с горным проектом все это пришлось ненадолго отложить.

Когда я сообщил им о своем решении, родители поначалу расстроились. Раньше мы жили недалеко от Дхаулагири, и через деревню часто проходили альпинистские экспедиции на пути в базовый лагерь и обратно. Иногда бывало так, что возвращалось меньше людей, чем шло к горе. Однажды мама увидела двух плачущих альпинистов. Они объяснили ей, что несколько их друзей погибли на горе. Также мама слышала о трагедиях на Эвересте, когда в 2014 и 2015 годах погибло много людей. Поэтому моя идея с восхождениями привела ее в ужас. Ее передергивало всякий раз, как я показывал видео из экспедиций на смартфоне. Ей было очень неприятно смотреть, как ее сын преодолевает трещины на леднике Кхумбу, и она пыталась понять, что я такое задумал.

– Ты знаешь, что существует четырнадцать самых больших гор, верно? – спросил я.

– Некоторые из них, – кивнула она, и перечислила: – Эверест, Дхаулагири… ах да, Аннапурна. Но какое отношение это все имеет к тебе?

Она заволновалась, не сошел ли ее сын с ума.

– Нирмал, это потому, что мы с отцом уже сильно больны и тебе трудно заботиться о нас? Ты делаешь это все, чтобы убить себя?

– Нет, мам, лишь потому, что это здорово, – ответил я. – Я хочу сделать это, хочу показать всему миру, на что способен и что мы все можем сделать нечто выдающееся, если приложим усилия. И я вернусь другим, гораздо более сильным.

Она улыбнулась:

– Ты не послушаешь нас и все равно сделаешь по-своему, как бы тебя ни убеждали. Поступай, как решил, мы с тобой.

Семейные проблемы оказались не единственным эмоциональным препятствием. Друзья улыбались, когда я рассказывал об идее восхождений, а коллеги-спецназовцы вообще поднимали на смех. В этом не было ничего странного, поскольку цель казалась недостижимой. Но это лишь потому, что никто раньше такого не делал. Пробежать милю меньше чем за четыре минуты или полететь в космос – это тоже когда-то казалось нереальным. В начале XX века мысль о том, что человек ступит на Луну, можно было вычитать разве что в фантастическом романе Жюля Верна. Но если бы кто-то вдруг заявил летчику-испытателю Нилу Армстронгу, что его мечта несбыточна, стал бы он прислушиваться?

Ни за что.

Конечно, был шанс проиграть, так же как у астронавтов – возможность погибнуть при высадке на Луну. Даже, можно сказать, вероятность такого исхода довольно высока. А если сядешь в лужу, все сразу начнут смеяться и говорить: «Вот, я же предупреждал…» Но по крайней мере, я не умру, мучаясь вопросом, а что было бы, если бы?..

Если же все получится, то что потом?

8

Наивысшие ставки

С момента, как Министерство