Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография - Арсений Александрович Замостьянов

молодого Рыкова удивили многих делегатов. Участник съезда Мартын Лядов, знавший Алексея Ивановича еще по саратовским временам, вспоминал: «Особенно выделялся во время этих споров сравнительно молодой еще работник тов. Рыков, сумевший сгруппировать вокруг себя большинство комитетчиков. Тогда немало горечи и чувства обиды проявилось у обеих сторон»[30]. Без горечи, наверное, не обошлось, но не обходилось и без азарта! В душе Рыков ликовал: я спорю с самим Стариком и нисколько ему не уступаю. Что касается этих воспоминаний Мартына Лядова — важно, что они опубликованы задолго до опалы Рыкова, а Лядов тогда возглавлял Коммунистический университет имени Свердлова и к истории партии относился внимательно.

Несмотря на некоторые принципиальные, но все-таки не решающие тактические поражения, признанным лидером партии не только считался, но и был Владимир Ильич Ульянов — и лондонский съезд подтвердил его высокий статус. «Этот человек прорубал любой лед» — так, очень точно, говорил о нем на старости лет Вячеслав Молотов. Ленин, Тулин, Петербуржец, Петров… Уважительная кличка Старик к нему прилепилась, когда Ильичу исполнилось лет 30. Впрочем, так называли и Льва Троцкого, в то время — не большевика, но активного революционера.

На Лондонском съезде, в отсутствие меньшевиков, Ленин впервые держался как партийный диктатор, требовал подчинения, строгой иерархии — в особенности в делах, связанных с вооруженным восстанием. В 1905 году более актуального вопроса и не могло быть. Все это не означало борьбу с дискуссиями. Ленин писал — и, надо думать, искренне: «Думать, что настоящему политическому союзу в состоянии помешать „тон“ полемики, в состоянии только люди, смешивающие политику и политиканство». А в марте 1905 года в письме Сергею Гусеву (Драбкину) он даже обронил: «Люблю я, когда люди ругаются — значит, знают, что делают, и линию имеют». В то же время хорошо знавший вождя большевиков меньшевик Александр Потресов не без оснований замечал: «Если когда-то французский король Людовик ХIV мог говорить: государство — это я, то Ленин без излишних слов неизменно чувствовал, что партия — это он, что он — концентрированная в одном человеке воля движения. И соответственно этому действовал». Рыков имел возможность убедиться и в первом, и во втором качестве Старика.

В Лондоне, как мы знаем, Рыков не в первый раз общался с Владимиром Ульяновым, они не так давно успели пообщаться в Женеве. Но именно в Великобритании Алексей Иванович увидел, как Ленин хитроумно дирижирует беспокойным, в то время почти неуправляемым коллективом революционеров.

Со строгой иерархией Рыков мирился с трудом, перебарывая свободолюбивый и язвительный нрав. Возможно, ему не хватало армейского опыта — когда становится окончательно ясно, что без единовластия добиться поставленной цели невозможно. Он в глубине души оставался «вольным казаком» и ленинскому давлению подчинялся с неохотой. Хотя — в конце концов неизменно подчинялся. Вряд ли у него возникал соблазн перебраться в партию с менее четкой дисциплиной — например, к меньшевикам. Большевиком он оставался в любой конфликтной ситуации, это была принципиальная позиция политического «однолюба» — в противоположность партийным «летунам» вроде Троцкого, которого Рыков всегда недолюбливал. И заочная антипатия после личного знакомства не рассеялась.

Прения прениями, но случались и вечерние развлечения — как же без них? Компания революционеров побывала и в местном мюзик-холле. Ленину весьма понравились клоуны. После одной из пантомим клоуна-эксцентрика он сказал: «Тут есть какое-то сатирическое или скептическое отношение к общепринятому, есть стремление вывернуть его наизнанку, немножко исказить, показать алогизм обычного. Замысловато, а — интересно!»

Соратники удивлялись такому интересу вождя, известного своим сарказмом, к легкомысленным номерам. В чем же дело? Практик до кончиков пальцев, он уже тогда задумывался о необходимости создания социалистической массовой культуры — и на Западе, и в России. Понимал, что без нее в городском обществе удержать власть невозможно. Основа крестьянского мировоззрения — фольклор, а городского — вот такая массовая культура. Новое время — новые правила. Не только в экономике и социальной политике, но и в образе жизни, и в искусстве.

Конечно, этот сравнительно скромный партийный форум и сравнивать нельзя с будущими съездами, многолюдными, а нередко и помпезными. Главным уроком для Рыкова было, как продуманно и виртуозно, почти без крупных сбоев, Ленин дирижировал всей этой командой.

Раскол с меньшевиками казался непреодолимым: эти «ренегаты» делали ставку на буржуазно-демократическую революцию, с ведущей ролью либеральных управленцев. А как же пролетариат и его союз с беднейшим крестьянством? В пику меньшевикам съезд утвердил новый центральный орган партии — газету «Пролетарий». Именно «Пролетарий», не иначе. Редактором этого издания назначили, конечно, признанного вождя. Правда, быстро обеспечить издание газеты не удалось — дело хлопотное! Она выходила с августа 1906 до поздней осени 1909 года. Распространялась, разумеется, с соблюдением всех правил конспирации. Рыков участвовал в обсуждении стратегических вопросов, связанных с «направлением» «Пролетария». И тут проявилась его давняя склонность к объединению разных сил, приверженцев различных оттенков социалистической идеи. В то время он старался смягчить позицию Большевистского центра и к Троцкому, и к меньшевикам, и к различным уклонистам из большевистской среды.

Газета «Пролетарий». 29 августа (11 сентября) 1906 года [РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 817]

Съезд избрал пятерых членов ЦК. Да, тогда их было всего лишь пятеро… Самым молодым из них стал Рыков. Любопытно, что 22-летний Лев Каменев, при всех его талантах и тогдашней близости к Ленину, такой чести не удостоился. А в Рыкове уже видели опытного, ушлого подпольщика, проверенного революционера, хорошо знавшего и глубинку, и столицы — разные губернии, разные края России. Кроме Алексея Ивановича, в руководящий орган партии вошли Владимир Ленин, Александр Богданов, Леонид Красин и Дмитрий Постоловский. Именно они тогда составляли ядро большевистской партии — и 24-летний Рыков по опыту практической подпольной деятельности уступал, пожалуй, только Ленину. Из этой пятерки только вождю разрешалось работать в эмиграции, остальным предстояло незамедлительно возвращение в Россию, охваченную массовыми протестами.

А под занавес этой главки заметим: Ленин все-таки счел Рыкова слишком неуправляемым — и не проголосовал за его кандидатуру. Ленинский выбор был таков: Богданов, Постоловский, Красин, Иван Саммер и Петр Румянцев. Но большинством голосов, против воли вождя, съезд избрал в руководящую пятерку Рыкова…

4. В каталажку и обратно

Для Рыкова этот съезд стал одним из самых приятных приключений подпольной молодости. Азарт, Европа, сила, споры, уважение соратников — он впервые почувствовал себя фигурой исторической. И почти без иронии. Пожалуй, это был его дебютный звездный час в политике. На этой волне он заехал в Берлин, пообщался с русскими социал-демократами, которых сразу там разыскал. Переписывался с Лениным, которому доложил, что готов сообщить о решениях съезда