Джон Рональд Руэл Толкиен - Письма

348 Из письма к миссис Катарине Финдлей 6 марта 1973

«Галадриэль», как и все другие имена для персонажей-эльфов из «Властелина Колец», мое собственное изобретение. По форме оно — синдарское (см. Приложения Е и F) и означает «Дева, увенчанная сияющими волосами». Это второе имя ей дали в юности, в далеком прошлом, поскольку у нее были длинные волосы, сияющие, точно золото, но с серебристым отливом. В ту пору она была истинной амазонкой по складу характера и, участвуя в спортивных состязаниях, подбирала волосы наверх и укладывала их венцом.

349 Из письма к миссис Э. Р. Эрардт 8 марта 1973

Не понимаю, отчего вы желаете ассоциировать мою фамилию с TOLK, «переводчик или оратор» /*В английском языке слово «tolk» означало «человек, мужчина» и вышло из употребления уже в XV в.; этот архаизм родственен древнескандинавскому слову «tulkr» — толмач, оратор.*/. Это слово славянского происхождения вошло в литовский (TULKAS), финский (TULKKI) и скандии, языки, со временем распространилось по всей Сев. Германии (лингвистически это — нижненемецкий язык) и, наконец, попало в нидерландский (TOLK). В английский оно так и не вошло.

350 К К. Л. Уайзмену

[Кристофер Уайзмен, друг Толкина по школе и ЧКБО (см. №5), теперь жил в Милфорде-на-Море, близ Борнмута.]

24 мая 1973

Мертон-Колледж, Оксфорд

Дорогой мой Крис!

Я вот уже много раз собирался (ну конечно же!), с тех пор, как ты вытащил меня из моего логова в Борнмуте и свозил в Милфорд, написать тебе; а теперь от того, как стремительно время летит, я просто в ужасе..... А непосредственной причиной к тому, чтобы все-таки написать, послужило следующее: разбирая стопки писем и отмечая те немногие, что стоило сохранить, я обнаружил письмо (полученное в мае 1972) — от кого же? Да не от кого иного, как от К. В. Л. Лайсетта, причем из Лос-Анжелеса!.... Его письмо.... полно воспоминаний о ш[коле] к[ороля] Э[дуарда]..... Вот отрывок из его письма: «Ты просто не представляешь, как я мальчишкой смотрел на тебя снизу вверх и восхищался и завидовал остроумию того избранного узкого круга /*Вот уж чем мы со всей определенностью быть не предполагали. — Прим. авт.*/, что состоял из Дж. Р. Р. Т., К. Л. Уайзмена, Д. Б. Смита, Р. К. Джилсона, В. Траута и Пейтона. А я топтался на окраине, подбирая драгоценные камни. Ты, надо думать, даже не подозревал об этом школьническом поклонении»....

Ну что ж, вот я обосновался наконец в Мертоне; по-прежнему довольно бодр и активен, хотя только недавно оправился от затянувшегося приступа, что приключился после вечеринки в честь моего 81-летия 3 янв. (просто по времени так совпало, вечеринка тут ни при чем!) После того как мои внутренности изрядно просветили рентгеном (в целом результаты оч. хор.), я ныне лишен права пить любые вина и посажен на несколько ограниченную диету; зато мне позволено курить и поглощать алкогольную продукцию, произведенную из ячменя, сколько душа пожелает.

Если пожелаешь поднять перчатку и ответить, буду страшно рад.

С наилучшими пожеланиями, и отдельный привет жене. Твой самый преданный друг.

Твой,

ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН. ЧКБО

351 К Кристоферу Толкину

[Проштемпелевано 29 мая 1973]

[Мертон-Колледж]

Дражайший мой Крис!

Я очень порадовался твоему письму от 17 мая (шесть часов пополудни). Я сразу догадался, что приключилась какая-то неприятность, посерьезнее капризов французской почты. Глубоко тебе сочувствую по поводу ужасов прибытия — мне и самому несколько раз в молодости доводилось пережить нечто подобное, особенно в период между рождением Джона в 1917 г. и до 1925 г. вкл.: теперь, при взгляде назад, все это представляется бесконечной чередой кочевнических переездов из дома в дом, с квартиры на квартиру, которые оказывались просто ужасными — или хуже того: порою и просто никакого жилья не находилось!.... Ты уехал примерно тогда же, когда Приска отправилась на Крит. Кажется, путешествия удачнее у нее в жизни не бывало. Выглядит и чувствует себя просто замечательно и в полном восторге — но тебе лучше выслушать все это из первых рук. Впервые после 1968-го меня на самом деле потянуло отправиться «мир посмотреть» или, по крайней мере, хотя бы это место. Но, боюсь, теперь моя судьба — довольствоваться рассказами путешественников.

Конечно же, со времен Пасхи со мной много чего приключилось — но события главным образом того сорта, о которых дольше рассказывать в письме, нежели они на самом деле того стоят: по большей части летопись нескончаемого «давления» — общественного, литературного, профессионального и финансового..... От напряженных дней летнего триместра я бежал в Борнмут с 16 по 22 мая вкл., и вернулся заметно поздоровевшим. Питался здоровой, простой пищей, жил в номере с отдельным балконом, часто виделся с дорогими друзьями Толхерстами; и погода стояла хорошая (чего Оксфорду не перепало)..... А как долго ты пробудешь в Баржмоне? Надеюсь, пока ты там, все будет хорошо и даже лучше. Обо всех вас я непрестанно думаю, а здесь без вас ощутимо пусто. Сердечный привет моим дорогим Крису и Бэйли, и + А[даму], и + Р[эйчел]. Папа.

С тех пор, как ты уехал (думаю я в каждом отдельном случае), умерли Уорни [1], Том Даннинг [2], Р. Б. Маккаллум, Росфрит М. [3] (Уорни удостоился очень теплого некрол. в «Таймс»).

1. У. Г. Льюис.

2. Т. П. Даннинг, Юниверсити-Колледж, Дублин; специалист по англосаксонскому языку.

3. Росфрит Марри, дочь сэра Джеймса Марри. См. письмо №249.

352 Из письма к Унгфру Адальстейнсдоттир 5 июня 1973

Мне очень приятно узнать, что готовится перевод «Хоббита» на исландский. Я давно питал надежду на то, что какие-нибудь мои произведения переведут на исландский: этот язык, как мне кажется, подойдет им лучше, нежели любой другой из хоть сколько-то мне известных.

353 Из письма к лорду Холсбери 4 августа 1973

Своими прочими проявлениями щедрости вы громоздите Заветерь на Эребор, как выразился бы Бильбо. Виски будет встречено с распростертыми объятиями, когда бы оно ни прибыло; если послать на адрес колледжа, оно пребудет в целости и сохранности, неважно, здесь ли я или отлучился ненадолго. Как только вы выйдете на пенсию, я непременно воззову к вам о помощи. Начинаю думать, что без нее мне так и не суждено произвести хотя бы часть «Сильмариллиона». Когда 26 июля вы гостили здесь, я вновь живо ощутил, как бодряще вы на меня влияете: точно жаркий огонь развели в комнате старика, где тот сидит замерзший, не в силах собраться с мужеством и отправиться в путешествие, о котором мечтает всем сердцем. Ибо сверх и превыше всех горестей и помех, что обрушились на меня со времен публикации «Властелина Колец», я утратил уверенность. Смею ли я надеяться, что, может статься, даже в разгар ваших собственных испытаний и при том бремени работы, что наверняка обрушилось на вас в преддверии ухода на пенсию, вы сумели бы в ближайшем времени снова меня навестить и воодушевить? Мне чрезвычайно хочется еще раз послушать, как вы читаете стихи, в особенности свои собственные; в ваших устах они для меня просто оживают. Притом я, наверное, вскорости смогу послать вам копии того, что я понаписал, дабы освежить свои мысли и воображение, на такие темы, как долгожители-эльфы и недолговечные люди — вот только не забивайте ими голову, эти заметки даже возвращать не надо.