Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль

— Не надо её звать. Я хочу с ней поговорить.

— Ладно.

— Я планировал совещание руководства компании. Нужно доложить о переговорах в Лондоне. Ну и узнать, как идут дела. В два часа жду всех у меня в кабинете.

Рутенберг вышел и двинулся по коридору. Все уже знали о его приезде и, стоя у дверей комнат, приветствовали его. Он в ответ дружески кивал головой.

Два года назад Авраам вместе с другими сотрудниками электрической компании переехал из Яффо в Хайфу, где тогда начала формироваться компания Иордана. Фаина уволилась с работы в яффской больнице и последовала за мужем. Вскоре она устроилась врачом-акушером в родильном отделении хайфской больницы. Она звала с собой и подругу. Но Пиня не спешила оставить работу. В ней очень нуждались. Была, конечно, и другая причина, самая главная. Её отношения с Рутенбергом зашли в тупик. Она всё же сделала важный шаг и перебралась в Хайфу, где с первых же дней начала работать врачом.

Фаина хорошо готовила, и сегодня Авраама ждали на ужин картофель с укропом и жареная рыба, которую она покупала на рынке у рыбаков. Но муж пришёл с братом.

— Здравствуй, Пинхас, — приветствовала его она. — Не ожидала тебя сегодня увидеть.

— Я постарался поскорей справиться с делами. Ты же знаешь, Фаня, что здесь произошло. Задерживаться в Лондоне не представлялось мне возможным.

— Ну и правильно, Пинхас. Дом твой в Палестине. А знаешь, Пиня тоже в Хайфе. Она живёт совсем недалеко от нас.

— Дай мне её адрес. Я к ней зайду.

— Она очень славный человек. Не обижай её.

— Конечно, Фаня.

— Тогда садитесь за стол. Может быть, и вина выпьете?

Братья выпили и с аппетитом поели, обсуждая дела электрической компании. Потом Пинхас поблагодарил Фаину за прекрасный ужин и попрощался. Пиня, действительно, жила близко, на соседней улице. Он хорошо знал город и легко нашёл её дом.

Он поднялся на второй этаж и потянул за цепочку. Пиня спросила, кто пришёл, и, узнав Рутенберга по голосу, открыла дверь.

— Заходи, Пинхас.

Он вошёл в комнату вслед за ней и как-то неуклюже попытался её обнять. Но она отстранилась и попросила его сесть в кресло.

— Фаня мне сказала, что ты в Лондоне.

— Сегодня приплыл из Альбиона. Я рад, что ты переехала в Хайфу. Надеюсь, у тебя всё хорошо.

— Да, Пинхас. Я слышала, что и у тебя тоже дела неплохо идут.

— Не хотел бы я, Пиня, ходить вокруг да около. Ты вернёшься ко мне?

— Я всегда хотела создать семью, родить детей, воспитывать их, любить мужа. Ну не получилось это с тобой. Ты создан для больших дел. Семья — это слишком мало для тебя.

— Я был вынужден уехать в Хайфу, работать в Нахараим, ездить в Лондон. Я не мог разорваться на части. И предлагал тебе работать врачом на моём предприятии.

— Тогда тяжело болела мама. Не могла я её оставить. Потом она умерла. От безысходности я тебе изменила с человеком, который тоже меня любил. Но, увы, его тоже не стало. Инфаркт. Мне не удалось его спасти. Это произошло прямо на моих глазах.

— Я очень сожалею, Пиня.

— Поэтому я всё бросила и уехала в Хайфу. Но не к тебе. Я нуждалась в помощи и совете подруги.

— Давай ещё раз попробуем, Пинечка. Ты же для меня дорогой человек.

— Ничего у нас, Пинхас, получится. В одну и ту же реку невозможно войти дважды. Ты женат на Эрец-Исраэль. И чем дальше, тем трудней будет твоя жизнь. А я хочу простой земной любви и детей. Тебе нужна женщина, которая откажется от своего женского счастья и посвятит себя служению тебе. Не подхожу я для такого, Пинхас. Давай попрощаемся и будем помнить только хорошее. А оно у нас было, Пинхас.

Рутенберг ничего не ответил. Он понимал, что она права. Он мог бы её уговорить, но этого не позволяла ему неуёмная мужская гордость. Стать во главе Ваад Леуми теперь представлялось ему даже легче, чем добиться согласия любимой женщины. Его вдруг пронзило острое чувство одиночества. Он поднялся и, не сказав ни слова, вышел из квартиры. Пиня сразу осознала свою ошибку, и выбежала на порог дома. Но, увидев его крупную удаляющуюся фигуру, поняла, что остановить его не сможет.

Рутенберга больше ничего не держало в Хайфе. Его женщина ему отказала. Компания оставалась в надёжных руках брата и его сотрудников. А ишув, оказавшийся в тяжёлом кризисе, нуждался в его твёрдом и бескомпромиссном руководстве. Утром он позвонил в контору и попросил передать Бени, что ждёт его возле дома.

Дорога в Иерусалим заняла, как обычно, несколько часов. За это время он вновь продумал всю программу, которую хотел представить национальному комитету. Наконец миновали деревню Лифта и въехали в город. Национальный комитет находился в том же принадлежащем армянам здании, что и возглавляемая Усышкиным Сионистская комиссия в начале двадцатых годов. Рутенберг начинал здесь инженером трубного отдела, так смешно он тогда назывался. Но сегодня он готов стать во главе ишува. Он поднялся на второй этаж, где должен был найти Кацнельсона. Берл окликнул его, когда он шёл по хорошо знакомому коридору.

— Пинхас, прекрасно, что ты приехал. Послезавтра состоится совещание Исполкома. Я уже говорил с людьми.

— Что они сказали?

— Сказали, что надо подумать. Я надеюсь, мы их убедим.

Они вошли в комнату, где находились члены Национального комитета. Со