Ант Скаландис - Братья Стругацкие

Ноябрь 1989-го — ломают Берлинскую стену и вообще бархатные революции по всей Восточной Европе.

Январь 1990-го — армянские погромы в Баку.

Март 1990-го — отменена 6-я статья Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС.

Лето 1990-го — декларации о суверенитетах республик СССР («парад суверенитетов»).

Январь 1991-го — танки в Баку, кровь в Вильнюсе, стрельба в Риге, война в Ираке…

Апрель 1991-го — референдум о сохранении СССР.

Август 1991-го — путч ГКЧП.

Всё это не могло не повлиять на взгляды Стругацких, на пересмотр многих привычных представлений о мире. Особенно резко всё менялось именно в последние два-три года перестройки. Конечно, какие-то базовые вещи они понимали уже давно и просто теперь получили возможность их озвучить:

«Красный свет старому мерзкому лозунгу: государство превыше всего. Мы уже знаем, к чему это приводит. Нет, нашим нынешним лозунгом должно быть: личность превыше всего!» (Из интервью АНа газете «Советская молодежь», Рига, 9.9.88)

Но вот ещё один кусочек из того же интервью:

«— Как вы думаете, может ли у нас в стране быть несколько марксистско-ленинских партий? Если вспомнить историю, при едином методологическом подходе, единой стратегии лидеры большевиков существенно различались во взглядах на тактику революции и Советской власти…

— Нет. Давайте не будем заниматься маниловщиной. В реальных конкретных условиях, с нашим историческим багажом и нашими демократическими рефлексами этого, на мой взгляд, быть не может. Изобретать велосипед не возбраняется, но лучше отремонтировать старый. Моё мнение: сегодня и далее должна быть руководящая роль истинно коммунистической партии — сосредоточенной главным образом на вопросах воспитания, образования, науки и здравоохранения. Плюс — хозрасчётная, основанная на сметке и предприимчивости экономика, плюс классическая, веками испытанная (жаль, не у нас) демократия, плюс широчайший спектр мнений и взглядов…

Как видите, путь вперёд на уровне программных лозунгов мы все выучили. Весь вопрос в том, когда и как это случится? А тогда, когда под демократией мы научимся понимать не сумму голосов, а неисчерпаемую по богатству совокупность личностей. Без учёта мнений даже одной из них наш общий взгляд на мир станет беднее. Есть у одного прибалтийского поэта прекрасная мысль: „Чем талантливей мы порознь — тем гениальней сообща“».

Последний абзац прекрасен, но о марксистско-ленинских партиях… Как странно читать это сегодня! Что это было: привычка, инерция, нежелание фантазировать на политическую тему или всё-таки подсознательный страх?

И вот за каких-нибудь два года, за несколько десятков статей и интервью они пройдут колоссальный путь и в своей программной статье «Куда ж нам плыть?», опубликованной в «Независимой газете» 3 января 1991 года, сформулируют чётко и ярко уже абсолютно сложившееся либеральное мировоззрение. Я хочу процитировать оттуда достаточно большой фрагмент уже хотя бы для того, чтоб развеять один из весьма распространённых мифов: дескать, с БНом всё понятно — диссидент со стажем, «конченый» демократ и оголтелый либерал, а вот АН, он не такой, он хороший был, вполне советский человек и до самых последних дней верил в социализм с человеческим лицом. Как же это несправедливо по отношению к нему! Ведь к 1991 году верить в социализм с человеческим лицом могли только очень неумные люди. Вот что говорит по этому поводу Егор Гайдар:

«Вообще, мы всегда были принципиальными политическими единомышленниками. И не надо спекулировать на их „коммунизме“ времён оттепели. К 85-му году от умиления социализмом не осталось у них уже ни капли. Впрочем, не скажу, чтоб Аркадий Натанович хорошо представлял себе установление у нас капитализма. И потому был у нас один спор, когда прав оказался я. Именно в 85-м я сказал ему, если меня не подводит моё рациональное видение мира, то лет через пять все их книги, написанные в стол, будут напечатаны. А он сказал, что этого не может быть.

Мы с Аркадием Натановичем прекрасно друг друга понимали, хотя у него был очень своеобразный стиль мышления. Он не был рационалистом. Это я привык структурировать проблему, учитывать все факторы, разрабатывать альтернативную стратегию, а он ничего подобного не делал — чисто интуитивно высказывал гипотезу, и она подтверждалась. Вот так они написали „Жидов города Питера“. 19 августа утром это было первое, о чём мы с Машей вспомнили. И я ещё сказал тогда: „Вот только хэппи энда в жизни не будет“. А он был — через три дня!

Они не были диссидентами, но сделали для подрыва этой системы больше, чем все диссиденты, вместе взятые».

Сходные мысли, но только очень по-своему высказывает и Владимир Лукин:

«Стругацкие не политики и не философы — они писатели. И говорить, например, о том, что они сторонники социализма с человеческим лицом, могут только люди очень недалекие или находящиеся вне исторического контекста. Это всё равно что о Свифте сказать, будто он, вообще-то, был монархистом. Да нет же! Он писал утопии, картины будущего, он гениальный творец, выразивший исторические закономерности своего времени.

Вот так же и Стругацкие. Они отразили очень существенные черты как временного, так и всеобщего, и в этом их великая сила. А во что мы верили… Так это была примерно одна у всех эволюция. Я допускаю, что эволюция эта была медленнее и тяжелее у Аркадия, нежели чем у Бориса, просто потому что он старше, а чем старше человек, тем труднее ему ломать какие-то клише, с которыми сросся в детстве. Общее же направление одно и то же у всех — это освобождающиеся люди.

Они выразили с огромным талантом, с огромной силой сам процесс освобождения сознания от схематических, догматических, тоталитарных пут — освобождение и взлёт к свободе. Как они двигались, какими этапами, с какой скоростью, где застал их конец жизни — это лишь конкретные обстоятельства. Главное, они шли вот этим путём — путём освобождения. Их книги, как скульптуры Эрнста Неизвестного — это символы освобождения, отчаянного рывка из рабства в свободу. Вот это самое существенное в их творчестве, в их жизни, и одно переходило в другое, как это бывает у талантливых людей. А какие формы оно обретало, как Стругацкие относились к тому, кто лучше Дубчек или Гавел в Чехословакии — это вторичное дело».

А теперь читайте самих АБС и делайте выводы. Статья, между прочим, ничуть не устарела и сегодня.

«Тридцать лет назад всем и всё было ясно. Впереди (причём сравнительно недалеко) нас ждал коммунизм. Каждый понимал его в меру своих возможностей и способностей (один наш знакомый маркер говаривал: „При коммунизме лузы будут — во!“ и показывал двумя руками, какие замечательно огромные будут при коммунизме лузы). Однако всем и каждому было совершенно ясно, что коммунизм неизбежен — это было светлое будущее всего человечества, мы должны были прибыть туда (как на поезде — из пункта А в пункт В) первыми, а за нами уже и весь прочий (полусгнивший) западный мир. Как сказал бы герой Фейхтвангера, бог был в Москве.