Александр Нилин - Валерий Воронин - преждевременная звезда

В Мячково на банкете присутствовало все зиловское начальство. Умно и корректно выступил представительный и нарядный в своем коричневом костюме Валентин Иванов, эмоциональную ноту внесла говорившая от имени жен футболистов Лидия Иванова, квалифицированно разобравшая лучшие матчи. Всех насмешил Стрельцов, начавший свою речь словами: «Когда со мной случился этот случай…» Но лучшим было выступление Воронина. Он сидел неподалеку от нас — и весело посоветовался: мне-то чего сказать? Кто-то сострил: «Скажи про руки». И он сейчас же нашелся — произнес: «Я предлагаю выпить за руки, которые собирают урожай и автомашины. За руки, одним словом, которые мы рекламируем своими ногами».

К ночи веселье приняло традиционно-беспорядочный характер. Стрельцов предложил установить елку в центре тренировочного поля, «которому мы все обязаны…» Но до центра поля не добрались, увязли в сугробах, елку воткнули в снег чуть дальше штрафной площадки…

Я заметил, что в торпедовском веселье Воронин несколько иной, чем в тех неформальных праздниках, в каких я имел честь наблюдать его за последние два года. Он точнее нес себя, если можно так выразиться. Вносил в это веселье стиль, шутил тоньше, совсем не пьянел, с женой Валей они выглядели идеальной парой, относящейся к остальным с дружелюбной и легкой иронией…

Сейчас — в двухтысячном году — я знаю, что случилось со всеми нами, со всеми, кто веселился в Мячково, переступая в сезон шестьдесят шестого года, я воспринимаю ту картинку, как переводную, сквозь которую проступают для меня те цвета и мотивы, и слова произнесенные или почему-либо несказанные, которых не мог уловить тогда. О чем нисколько не жалею. Если бы сразу знать, как и что повернется для кого, куда приведет, заведет, с чем оставит, — неужели интереснее стало бы жить?

У меня нет — и не может быть — доказательств, что Воронин, заканчивая пятый полноценный, полновесный сезон в «Торпедо», некоторые итоги уже подбивал и выбирал для себя жизненную программу в футболе, отличную от тех, кто праздновал победу в зимнем Мячкове.

Но сейчас-то очевидно, что победой в шестьдесят пятом тогдашний потенциал был исчерпан. И символическим можно бы считать, что Маслов в Киеве начинает строить новую команду, а здесь, в Москве Марьенко выжал все, что оставалось из созданного в шестидесятом. Для «шестидесятников», кроме Воронина, все оставалось позади. Чемпионский год отнял у них то, чего — в силу (слабость, вернее) возраста — не вернуть, не восстановить. Как и всякий тренер Виктор Семенович Марьенко рассчитывал на резерв, на молодых. Но вынужден напомнить, какую школу — у Бескова, у Маслова — прошли те молодые, кого хватило на два чемпионства за пять лет. Откуда было взяться равным этой гвардии новобранцам?

…Год назад Воронин жаждал соперничества с Пеле, а теперь мог ждать реванша в Лондоне, сатисфакции на предстоящем чемпионате — мотивация осталась. Но в глубине уязвленной футбольной души он уже не верил, что станет вровень с бразильцем, даже если выступит против него успешнее, — слишком уж глубоко разбирался Валерий в игре. И не думаю, чтобы психологическая травма, полученная в московском матче с бразильцами, совсем уж залечилась признанием его вновь лучшим игроком страны.

— 21—

Футбольный сезон вообще длится, как лето в дошкольном или раннем школьном детстве. А уж когда в него еще вмещается чемпионат мира, то и годы спустя его трудно мысленно очертить. И ты сам, заинтересованный, но все-таки сторонний наблюдатель, настолько бываешь перегружен впечатлениями, что позднее сомневаешься: в один ли год все впечатавшиеся в тебя события вселились? И те, кто непосредственно действовали в нем, воспринимались в разных измерениях: одни во всемирном масштабе, другие во внутреннем, но ведь тоже принадлежащем истории и, главное, судьбе календаря. Впечатление усиливалось и тем, что игроков сборной (и Валерия Воронина в их числе) освободили от матчей чемпионата страны — и они жили особой жизнью. И со своими клубами они практически не соприкасались.

Чемпионат мира в Лондоне. Тренер Морозов, вероятно, сообразил, что при Бескове Воронин оба раза здорово сыграл с итальянцами.

Помню Валерия, пришедшего на матч «Торпедо», кажется, с «Шахтером» в компании партнеров по сборной, — из ложи с угла Северной трибуны (играли на стадионе «Динамо») он приподнятым к предплечью кулаком желал удачи уходящему в тоннель после разминки Валентину Иванову. А тот энергичным жестом изобразил удар по бильярдному шару.

Возможно (хотя сомневаюсь), он испытывал некоторую неловкость перед «Кузьмой» из-за того, что вот и наступил момент, когда они в сборной не вместе… До весны шли разговоры о том, что Иванова в сборную вернут, соединив со Стрельцовым, — мысль о Стрельцове не оставляла болельщиков. И дальнейшее показало, что в нашей стране все — не все, но некоторые мечты сбываются. И чудеса изредка случаются.

Игроки сборной, прибывшие на матч чемпионата страны в качестве гостей, казались, конечно, не инопланетянами, но что-то нездешнее в них невольно проглядывалось. И Воронин, как всегда, лучше других в этой привилегированной группе смотрелся. Но вряд ли на душе у него было совсем спокойно. Впервые за все годы пребывания в сборной непременность его пребывания в ней ставилась под сомнение. Тренер сборной Николай Морозов почти не скрывал, что делает ставку на киевлянина Сабо, а на вопросы журналистов раздраженно отмахнулся: «Плох ваш Воронин».

Валерий успел привыкнуть к тому, что тренеры доверяют ему, как профессионалу (Марьенко после игр обычно говорил Воронину: «Спасибо, профессионал!») И вдруг «Петрович» (Морозов) не хочет понять его нежелание форсировать форму. Противится желанию Воронина готовиться по собственной программе.

В Лондон он уезжал без гарантий на место в основном составе. И, действительно, против Кореи Воронин не играл. А выигравший состав, как известно, не меняют. И всем стало ясно, что и с Италией играть он не будет. Тем более, что накануне матча его делегировали на какое-то представительство, куда посылают тех, кто в предстоящем матче не занят и слегка может расслабиться — сигарету, допустим, выкурить. И вдруг уже вечером, накануне отбоя, Морозов говорит ему: «Готовься!» Морозов, вероятно, сообразил, что Воронин при Бескове оба раза здорово сыграл с итальянцами — и глупо будет не бросить опыт этот в топку.

Воронин никогда не рассказывал про ночь перед матчем — может быть, и заставил себя заснуть (к таблеткам от бессонницы он уже тогда начал привыкать), а может быть, и мучился бессонницей. Но на игру с итальянцами он вышел в лучшем своем виде — и доказал бессмысленность морозовских сомнений и придирок.