Её звали Салтанат. Как смерть одной девушки изменила законодательство огромной страны - Айтбек Амангелди

она получила. Я хочу просто сказать, на ней в тот момент практически не было одежды. Этим объясняются царапины и ссадины. Все-таки это женская кожа.

Тем временем Салтанат встала, сделала еще шаг и снова упала. Тут уже я подбежал к ней, перевернул ее (она снова лицом ударилась) и положил к себе на колено. Ее глаза были открыты. Я ожидал, что она попросит меня вызвать «Скорую», потому что, когда человеку больно и плохо, он как-то дает об этом знать. Но она молчала. Меня очень удивляло, что она просто смотрела на меня и молчала. Ни слова не проронила. Минуты три-четыре она лежала у меня на колене, а я сидел на полу. А в какой-то момент (я не могу это объяснить) она неожиданно поднялась, самостоятельно, уверенным шагом дошла до дивана и села. Я подумал: «Неужели она меня разыгрывает?» Только что она была в другом состоянии.

Я подошел и сел рядом. Если честно, я начал нервничать. Я закурил. Она знаком попросила сигарету. Я дал ей сигарету, дал свою куртку. Она набросила ее на себя. Мы сидели и курили, глядя друг на друга. Я пытался угадать ее состояние. Потом она прилегла. Я поднялся. У меня было что-то вроде нервного срыва, потому что происходящее не укладывалось в голове. Я запутался. Я начал опять нервничать. Она лежала. Я снова начал расшвыривать ногами стулья. Это продолжалось минут десять.

В какой-то момент я обессилел. Время было, наверное, около половины шестого. Салта лежала на диване и наблюдала за мной. Я был в смущении. Я присел на соседний диван, закурил. Около часа мы отдыхали. Лежали молча, каждый на своем диване. Я думал, что нужно дать ей время отдохнуть, прийти в себя. Я взглянул в окно и увидел, что светает. Я потерял счет времени, не понимал, какое сейчас время суток. Взглянув на часы, увидел, что уже почти семь. Нам пора было ехать домой, а мы в таком виде – я в пиджаке без рубашки, у Салты только моя куртка на голое тело. Я думал, как мы уедем. На такси в таком виде ехать стыдно. Я совсем забыл, что у меня в машине лежит белая рубашка и кое-какие вещи Салтанат, которые мы купили вчера. Это как-то у меня вылетело из головы. В волнении я начал будить Салту. Сейчас на улице появится народ, и выйти отсюда будет вообще невозможно.

Мне удалось ее разбудить, она поднялась. К этому времени у нее на лице уже начали появляться следы падений. Синяка еще не было, но были припухлости и покраснения. Мы вышли из зала. Я ее торопил. Сначала мы спустились в подземный паркинг. Я рассчитывал, что там будет охранник, и собирался попросить его вызвать такси прямо вниз, чтобы нам не выходить на улицу. Но охранника не оказалось – как вскоре выяснилось, он по ночам дежурит наверху, на шлагбауме. Какое-то время я ходил по паркингу в надежде найти его. Потом решил сам сесть за руль. Я понимал, что пьян, но не знал, куда деваться.

Я взял Салту за руку, и мы направились к машине. Сели, я завел двигатель, тронулся и заехал на бордюр. Помню, что охранник увидел это и направился в нашу сторону. Я понимал, что в таком состоянии не смогу никуда доехать. Тем временем Салта вышла из машины и направилась обратно в ресторан. Какое-то время у меня ушло на то, чтобы припарковаться и объясниться с охранником. Я был без рубашки, и мне показалось, что он это заметил. Мне было стыдно.

Вернувшись в гастроцентр, я был в сильном раздражении. Салта ждала меня у лифта, в ресторан мы поднимались вместе. Я смотрел на нее и был настроен агрессивно. Я был зол, что не удалось уехать. Меня, честно говоря, просто понесло. Она смотрела на меня равнодушно и как будто ухмылялась. Так мне в тот момент показалось. Я сильно разнервничался, и, когда мы выходили из лифта, я сказал: «Ты этого хотела?» Я винил ее в том, что происходит.

Мы вышли из лифта, я направился в ВИП-зал, а она пошла в сторону туалета. И тут она вдруг крикнула мне вслед: «Да, я так хотела!» И еще матерные слова. Это меня добило. Я развернулся, подошел к ней, схватил ее за волосы, дал ей четыре сильных пощечины, две с левой и две с правой руки. Она в какой-то момент, видимо, упала. Я опять не мог понять, притворяется она или нет. Все это время я не понимал, в каком она состоянии. Когда она упала, я пнул ее раза три-четыре по бедру, по ягодице. Я четко осознавал, что никаких жизненно важных органов не задену. Потом я сказал, чтобы она вставала. Она не слушалась, и я стал поднимать ее за волосы. Подняв, затащил ее в общий туалет, чтобы мы умылись. Я уже понимал, что нужно остановиться. Из туалета я ее, так же за волосы, повел в первый ВИП-зал. Я был зол, мне хотелось уехать отсюда любым способом.

Когда мы вошли в зал, я подтолкнул ее к дивану и велел одеться, а сам стал вызывать такси. Салта прошла к дивану, села, сняла куртку. И осталась так сидеть. Я тем временем копался в телефоне. Было около восьми утра. Салтанат продолжала сидеть. Я сказал: «Чего ты сидишь? Найди вещи и оденься!» Она встала, прошла несколько шагов и упала. Я подбежал, помог ей подняться. Она села на диван и принялась смотреть на меня. Я опять оказался в ступоре, гадая, в каком она состоянии. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Затем я сказал: «Ты же умеешь говорить! Скажи, что с тобой?» Она не ответила. Я сказал: «Ты же только что разговаривала!» Она снова промолчала. Потом прилегла на диван, подобрала ноги. Я продолжал искать телефон такси. Салта какое-то время смотрела на меня, потом закрыла глаза. Через тридцать-сорок секунд она захрапела. Я принялся ее будить, говоря, что скоро приедет такси. Но она была в сильном опьянении, начала что-то мычать, и я понял, что, если даже мне удастся ее разбудить, одеть уже не смогу. Я подумал: «Ладно, что делать, пусть выспится хотя бы пару часов». Я знал, что персонал BAU приходит в 11:30.

Я взглянул на Салтанат. На ее лице были припухлости, но никаких явно выраженных синяков или травм. Она была в одной куртке; я снял пиджак и укрыл ей ноги. Я тоже очень устал, мы уже сутки ничего не ели и всю ночь