Василий Макарович - Михаил Вячеславович Гундарин

Как ни крути – она сама отказалась ехать с ним в Москву; он предлагал. Если бы согласилась – может, всё по-другому пошло бы. А может, и нет. Но говорить, что он, студент-москвич, бросил деревенскую жену, – на мой взгляд, несправедливо.

М.Г.: Да, уезжал он от Шумской вроде как и не навсегда. Обещал писать. И писал даже. Потом только стали доходить слухи о его студенческих романах… Якобы в столицу даже отправился на разборки его тесть, состоялся у них тяжёлый разговор в общаге…

Но окончательно их отношения были разорваны только ближе к окончанию ВГИКа.

Е.П.: Мария Ивановна Шумская прожила долгую – и достойную – жизнь. Работала учительницей немецкого в сёлах, была замужем (но детей не было). Приезжала на каждые шукшинские чтения в Сростки. Умерла совсем недавно, в 2021 году, в возрасте 90 лет. Но Василия Макаровича помнила – всю жизнь. И вспоминала, повторю, только добром.

М.Г.: Если смотреть на изгибы судьбы Шукшина, то, конечно, эти полтора года в Сростках оказались важны для него отнюдь не женитьбой. А, например, получением документа, открывавшего дорогу к высшему образованию, да и вообще к большой жизни. Не очень просто и не очень гладко, но закончить школу – удалось: 31 августа 1953 года Шукшин получил аттестат зрелости, сдав экзамены за курс средней школы экстерном. В аттестате на четырнадцать предметов всего три пятёрки – по истории СССР, географии и Конституции СССР. Четвёрок – шесть: по литературе, алгебре, естествознанию, всеобщей истории, астрономии, химии. Троек – пять, причём одна из них – по русскому языку; ещё одна – по английскому.

Надо сказать, что готовился он – серьёзно; учебники штудировал и дома, и переплывая на другой берег Катуни, чтобы никто не мешал. Но правда и то, что на великовозрастного экстерна учителя смотрели, мягко говоря, очень доброжелательно. Местный, отслужил, книжки читает, красавец…

Алтайский краевед Василий Гришаев в восьмидесятые годы побеседовал с учителями, принимавшими экзамены у Шукшина. Поставившая ему тройку по русскому Зоя Васильевна Белякова пояснила: это самое большее, что она могла сделать для будущего классика русской литературы: «Я ещё старалась сильно не придираться. Хотелось помочь парню выйти на дорогу».[67] Так что байка о том, что он сделал во вступительном сочинении при поступлении во ВГИК кучу грамматических ошибок, а Михаил Ильич Ромм, которому приглянулся абитуриент, написал поверх сочинения «АТЛИЧНО!», возможно, и не лишена оснований.

А вот что о проблемах уже с языком английским вспоминает другая учительница Шукшина:

Василий Макарович никак не мог сдать английский язык. У нас специалиста не было, а в Бийск он дважды ездил, но никого не нашёл: все в отпуске были. В одну из таких поездок с ним приступ случился, он же с язвой желудка с флота приехал. Мария Сергеевна прямо вся изболелась за сына. Как встретимся, она: «Ой, как же Васе-то помочь? Всё ведь он сдал, кроме английского». Пошла я к директору школы и говорю: «Николай Николаевич, ну что мы парня будем мучить? Он ведь дальше учиться собирается. Из-за английского год потеряет, а ему и так уже двадцать четыре. Что ему английский? Не знал он его и знать не будет. Давайте ему поставим тройку в аттестат, и дело с концом». Николай Николаевич формалист был большой, от буквы ни на шаг, а тут сразу согласился. Да и я была не меньше его щепетильной в этих вопросах, а тут взяла грех на душу. И не каюсь. Дали парню дорогу.[68]

Е.П.: Во всём земляки ему дали дорогу – и в комсомол помогли вступить, и в партию, и директором школы назначили… Василий Макарович «мягкой силой» умел добиваться того, что ему нужно. Тут, с одной стороны, сказывалась вечная нехватка в деревне образованных, толковых, малопьющих мужиков, а с другой – Сталин как раз приказал долго жить, оттепелью повеяло – и сын репрессированного получил шанс сделать карьеру и по педагогической, и по комсомольской линии.

Весьма интересно в свете этого вольное гипотетическое рассуждение Алексея Варламова:

Перед ним наконец-то распахнулись двери готового к подъёму социального лифта: он мог бы пойти и по партийной, и по советской линии, а верхнее образование получить в высшей комсомольской или партийной школе, мог дослужиться до первого секретаря райкома, а то и выше – взяли бы в обком партии в Барнауле (на Алтае начальников с артистической жилкой всегда любили, а после 1956 года на волне хрущёвской оттепели шукшинская трагическая биография обернулась бы ему во благо). Глядишь, позвали бы в свой черёд в Москву, а там, если пофантазировать, пошёл бы ещё дальше (вспомним название шукшинского рассказа «Смелые идут дальше», а уж кто был смелый, если не Шукшин!) – и вот уже не податливый, похожий на говорливого старика Баева из «Бесед при ясной луне» Михал Сергеич Горбачёв, а Василь Макарыч, играя желваками, затеял бы на Руси перестройку, но другую, народную, справедливую, и тогда уж, будьте любезны, так и остался бы честным строителем уважавший быструю езду крепкий мужик Борис Николаевич Ельцин, не наломал бы дров, не узнала бы его порушенная Родина того унижения, которое ей пришлось испытать под конец XX века, не сдала бы своих соотечественников, не легла бы на рельсы вместо обещавшего сделать это президента.[69]

М.Г.: Лихо! Мечта! Но несбыточная. Уже на уровне крайкома (а не обкома, кстати, – Алтай был краем, а не областью) его бы съели… А впрочем, он и в комсомольские секретари района не пошёл, хотя некоторые мемуаристы об этом писали как о свершившемся факте. Отказался! Да ещё и заявил, по некоторым свидетельствам, «всё равно работать не буду». Дерзко!

Е.П.: А вот Василий Белов как раз тогда, в юности, на партийно-советскую стезю уверенно ступил. Осенью 1958 года стал первым секретарём Грязовецкого райкома комсомола Вологодской области, членом КПСС. Это не помешало ему позднее написать замечательный и, на мой взгляд, совершенно антисоветский роман «Кануны» – о том, как большевистская коллективизация разорила Россию. А ещё позже стать народным депутатом СССР, членом Верховного Совета СССР (1989–1991), членом ЦК КПСС… «Широк русский человек!»

М.Г.: Вместо партийной карьеры с сентября 1953 года Шукшин преподавал русский язык и литературу в школе, а с октября стал ещё и директором. Проработал он там один учебный год. Но директором школы Шукшин был своеобразным.

Во-первых, стоит учесть, что это была школа вечерняя (в городах такие называли – «школа