Шпаргалка для ленивых любителей истории. Комплект из 3 книг - Александра Маринина

Но все намеками, полунамеками, никаких точных указаний. Новый король Генрих Четвертый «дал понять», Экстон информацию уловил и для верности еще со слугой уточнил: правильно ли понял.

Экстон

Ты тоже слышал, как король сказал:

«Иль не найдется друга, чтоб избавить

Меня от этого живого страха?»

Не так ли?

Слуга

Точные его слова.

Экстон

«Иль не найдется друга?» – он спросил,

Он дважды это повторил, и дважды –

С особым удареньем. Так ведь?

Слуга

Так.

Экстон

И на меня он поглядел при этом,

Как будто говоря: «Не ты ли снимешь

Давящий ужас с сердца моего?» –

Того, кто в Помфрете, в виду имея.

Мне дружба государя дорога

И я его избавлю от врага [3].

Вот такой диалог. Но как Экстон искал яд и подсыпал его в блюдо с едой, нам не показали. Мало ли что он слуге сказал! Мало ли как он планировал избавить государя от врага! Персонаж сэр Пирс Экстон не является реальной исторической фигурой, поэтому автор пьесы с легкостью делает из него убийцу, не опасаясь обвинений в диффамации или клевете, и все равно обходится с ним чрезвычайно осторожно, перекладывая основную вину на короля Генриха Четвертого: дескать, намекал и подстрекал, но ничего как бы не доказано.

У двух главных героев пьесы получилось «встречное движение»: Болингброк, ставший по ходу дела герцогом Ланкастером после смерти отца, Джона Гонта, сперва выглядит чистой воды борцом за справедливость и прямо заявляет, что хочет только получить наследство, а о мятеже против законного короля даже и не помышляет. А в конце превращается в коварного убийцу, расправляющегося с опасным потенциальным противником чужими руками; Ричард же на протяжении всей пьесы смотрится именно таким, каким его описали исторические хроники, – слабым, падким на лесть, самовлюбленным, зато в последних эпизодах превращается почти в трагическую фигуру и смерть свою принимает героически.

Не менее любопытен в этой пьесе Эдмунд, герцог Йорк, дядя обоих королей – и старого, и нового. Йорк смотрит на своего племянника, короля Ричарда Второго, достаточно трезво. Когда умирающий Гонт просит Йорка позвать короля Ричарда, чтобы дать племяннику предсмертные наставления («Я жил – к моим словам был Ричард глух, / К предсмертной речи он преклонит слух»), Йорк возражает:

Йорк

О нет! В его ушах иные звуки:

Его правленью льстивые хвалы.

Любовные стишки, чей сладкий яд

С такой охотою впивает юность,

Да россказни о модах итальянских… [4]

Как видим, в глазах дяди цена царственному племянничку невелика. Как только становится известно, что Гонт скончался, король немедленно начинает планировать поход в Ирландию и во всеуслышание заявляет, что намерен для финансирования кампании отобрать у наследников Гонта все имущество. Даже не стесняется. Похоже, Ричард и в самом деле давно точил зубки на дядино имущество, так что Моубрей оказался наказанным ни за что ни про что, он ведь правду говорил. Еще в тот момент, когда королю только-только сказали, что Джон Гонт заболел, он уже радостно потирал потные ручонки:

О боже, лекаря его наставь,

Как старца поскорей свести в могилу.

На содержимое его казны

Мы сможем содержать своих солдат.

Спешим к нему! Но с помощью господней,

Надеюсь, слишком поздно мы придем! [5]

Красивая реакция на известие о смертельной болезни любимого дяди, правда? Достойная, благородная. Типа «пусть побыстрее сдохнет, а мы денежки отберем». А уж когда Гонт умирает, у Ричарда наступает праздник урожая:

Король Ричард

Теперь обсудим,

Как нам войну с ирландцами вести…

А так как столь большое начинанье

Потребует немалых и расходов,

То мы решаем отобрать в казну

Поместья, деньги, движимость и утварь,

Которыми владел наш дядя Гант [6].

Дядюшка Йорк не смолчал, тут же высказал наглому королю все, что думал о нем. Все грехи ему припомнил: и смерть Томаса Вудстока в бастионе Кале, и изгнание Болингброка, и «всей Англии чинимые обиды», и всякое другое, что накопилось за годы на совести Ричарда, а под конец выплеснул племяннику в лицо все свое негодование по поводу незаконного присвоения наследства Джона Гонта, герцога Ланкастера, и предупредил, что такой поступок будет иметь очень тяжкие последствия.

Йорк

…сотни бед к себе вы привлечете,

Лишитесь сотен дружеских сердец;

Меня ж о том заставите подумать,

О чем не может верность помышлять.

Предупреждение вполне ясное и конкретное: ты потеряешь лицо и наживешь врагов, подданные от тебя отвернутся, и даже такой преданный и любящий родственник, как я, засомневается в том, что ты хороший король.

Но Ричард самоуверен и легкомыслен. Он отвечает:

Ричард

Что хочешь думай! Но без промедленья

Возьму себе я все его именье.

Проще говоря, «мне наплевать на твое мнение, я сделаю, как хочу». Йорк такого не стерпел, и последние его слова в этой сцене показывают, насколько он взбешен:

Йорк

Прощай, король! Грядущее темно,

Что сбудется – нам ведать не дано.

Добавлю только, уходя отсюда:

Добром не кончишь, если начал худо.

После чего действительно уходит. Подобное поведение – явная демонстрация не просто несогласия с королем, а уже полного отторжения и неприятия. Что после таких слов сделал бы нормальный вменяемый руководитель? Ну, более или менее угадать можно. А что сделал Ричард в пьесе Шекспира? Тут же, буквально в следующей реплике, он заявляет:

Король Ричард

Пока мы в Англию не возвратимся,

Пусть правит государством дядя Йорк,

Он справедлив и нам всегда был предан.

Слыхали? Вот именно. Про таких, как Ричард, в народе говорят: «Плюнь в глаза – божья роса». Он же такой великий, такой божественный, такой замечательный король и вообще классный парень, что не быть ему преданным, просто ну никак невозможно.

Ох, тяжко пришлось бедняге дядюшке Эдмунду Йорку! В следующей сцене он причитает:

Йорк

Как быть? В мои слабеющие руки

Вложили дел запутанных клубок, —

Не приложу ума, как их распутать.

Тот и другой – моя родня. Один –

Мой государь, кому я дал присягу,

Велит мне долг сражаться за него.

Но и другой – племянник мне. И с ним