Стивен Кинг за железным занавесом (история книг С. Кинга в СССР и России, 1981-2025) - Ернар Шамбаев

зону» – роман, опубликованный на русском языке, как мы уже говорили, в журнале «Иностранная литература» в 1984 году. Перевод Таска, несмотря на журнальную редактуру, оказался хорошим, выразительным и достоверным, благодаря чему книга, проникнутая тревожным предчувствием политической катастрофы и нравственным выбором главного героя, попала в нерв эпохи.

Но символизм истории выходит далеко за пределы литературной судьбы романа. 24 февраля 1989 года, всего за месяц до первых за долгие годы в истории СССР конкурентных выборов в народные депутаты, Таск встретился с Борисом Николаевичем Ельциным – тогда еще не «царем», а политиком, снятым с высоких постов, опальным, изгнанным, но живым для народа, особенно в тот исторический момент, когда фигуры «обиженных системой» вызывали у советского гражданина особую симпатию. Мартовские выборы он, конечно же, разгромно выиграл, ибо, повторимся, в тот момент народ считал его обиженным коммунистической властью, оппозиционером и борцом с «доставшими уже всех коммунистами» за народное счастье.

«На Руси всегда жалели страстотерпцев», – напишет Таск в статье «Посторонний: к портрету Ельцина», опубликованной в «Новом русском слове», газете, выходившей в Нью-Йорке для эмигрантов из СССР. И Ельцин, с его характерной лобовой манерой, показной простотой, антиэлитарной риторикой и почти мифическим образом «взбунтовавшегося партийца», идеально вписывался в архаичный образ русского страдальца, который через унижение и падение приходит к власти.

Но самым поразительным штрихом к этой встрече стал подарок, который Таск преподнес политику перед расставанием: собственный перевод книги Кинга «Мертвая зона». Он вручил роман с многозначительным намеком – как предостережение.

«Подарил с намеком: вот как не надо вести предвыборную кампанию, если рассчитываешь подняться на самый верх…»[44], – напишет потом Таск.

Намек прозрачен для тех, кто читал Кинга. Главный герой «Мертвой зоны», Джон Смит, после травмы обретает дар предвидения. Он видит, что приход к власти харизматичного, энергичного и «народного» политика Грега Стилсона обернется катастрофой – начнется ядерная война. Смит не может дать этому случиться. Он пытается остановить Стилсона, и ему удается, но ценой собственной жизни.

Вручая Ельцину книгу с таким содержанием, Таск, возможно, интуитивно уловил опасность, которую таила в себе энергия харизматического популиста. Парадоксально, но в этот момент подарок перевода Кинга стал не просто художественным жестом, а формой политического пророчества. Не исключено, что сам Ельцин, просматривая позже роман (если, конечно, вообще открыл книгу), увидел в Стилсоне врага – «так делать не надо». Но спустя годы стало ясно: и сам он не избежал соблазнов власти, и его путь оказался куда ближе к сюжету романа, чем могло показаться тогда.

Так книга американского «короля ужаса» неожиданно оказалась на пересечении российской политической судьбы и будущего президента. Этот момент – как будто вырванный из самой Мертвой зоны – фиксирует редкую ситуацию, когда художественный текст становится зеркалом истории.

В 1989 году Сергей Таск находился в смутном, тревожном и в то же время электризующем состоянии. Он, как и вся страна, не знал, что его ждет завтра. Не мог определиться со своим жизненным путем, со своей судьбой. Он колебался. Продолжать ли переводить художественную прозу и поэзию, погружаясь в миры Кинга и Лонгфелло? Или стать публицистом нового времени и писать на злобу дня? А может, стать драматургом? Стоило ли закрепляться за океаном, где он уже был почти своим среди интеллектуальной эмиграции? Или возвращаться в СССР – в страну, которая все меньше оставалась советской и социалистической, но еще и не стала чем-то иным, понятным и именуемым? Выбор был мучителен.

Вся страна тогда пребывала, мягко говоря, в легкой растерянности, замешательстве и лихорадочном возбуждении. Все стремительно начало меняться. Непонятно было, что вообще происходит в СССР. Буквально еще вчера казавшееся стабильным вдруг начало стремительно рассыпаться на глазах.

Внезапно с советского киноэкрана – самого целомудренного в мире, где долгие годы даже поцелуи снимались скромно, а обнаженное тело существовало лишь в анатомических атласах – начали сыпаться кадры с голыми телами, сценами насилия, шокирующей жестокости и невероятно изощренных убийств. Телевидение, еще недавно пропагандистское и стерильно-официальное, теперь пускало в эфир исповеди диссидентов, разоблачения героев социалистического труда, материалы о ГУЛАГе, НКВД, репрессиях. Журналы – прежде герметичные и цензурные – публиковали запрещенные повести, замалчиваемые документы, труды историков, развенчивавших мифы о героях советского прошлого. Газеты, еще вчера полные речей Политбюро и достижений народного хозяйства, теперь писали о коррупции, алкоголизме, проституции, наркомании, организованной преступности и умирающей деревне. Внезапно выяснилось, что мы живем, оказывается, не в самом лучшем и справедливом обществе. Непонятно было, к чему это приведет и чем закончится. Умные люди догадывались, что ничем хорошим.

Советский человек не понимал, что происходит, и был похож на ошеломленного главного героя фильма «Город Зеро» (1988), инженера Варакина.

И очень скоро Ельцин взберется на танк перед Белым домом.

«Кто вы, мистер Кинг?», или Первая биография

Одной из проблем, с которой столкнулись советские почитатели таланта Стивена Кинга в 1980-е годы (конечно, масштаб поклонения еще не шел ни в какое сравнение с тем, каким в Советском Союзе пользовались такие признанные классики зарубежной фантастики, как Рэй Брэдбери, Айзек Азимов, Артур Кларк или Роберт Хайнлайн, чьи книги все-таки появлялись на прилавках книжных магазинов), был практически полный информационный вакуум вокруг фигуры писателя, катастрофический дефицит информации о самом Кинге. Интерес к его личности был живой, искренний, растущий – и во многом неудовлетворенный.

Что о нем знали? Да почти ничего. Лишь то, что, несмотря на свою молодость, он являлся автором множества бестселлеров, а также то, что Кинг был писателем прогрессивным, современным, в чем-то даже «нашим», не реакционным и не ретроградом. Что за сценами насилия, жестокости и шока кроется нечто более важное – философское, гуманное, общечеловеческое. Однако никакой цельной информации о Кинге не существовало. Даже такие базовые сведения, как дата и место рождения, в конце 1980-х оставались туманными для подавляющего большинства его читателей. Про любимые книги детства, привычки, хобби, увлечения, чувство юмора, страхи или, скажем, отношение к музыке – и вовсе не могло быть и речи.

А ведь хотелось узнать о нем больше. Что это за человек? Как живет? Чем дышит? Что его вдохновляет? Откуда берет сюжеты для своих произведений? Что за личность стоит за страницами «Мертвой зоны», «Воспламеняющей взглядом», «Тумана» и «Способного ученика»?

Но откуда это узнать? Интернета тогда, естественно, не было – он еще даже не начал свое победное шествие. Американские журналы, если и проникали в Советский Союз, то случайно и бессистемно, а знание английского языка у большинства населения оставляло желать лучшего. Во многих школах учили немецкий, и даже у