Олег Нечипоренко - КГБ и тайна смерти Кеннеди

Ознакомительный фрагмент

Паспортный отдел Управления милиции г. Минска продлил срок действия вида на жительство Налиму на один год и одновременно запросил ОВИР управления милиции г. Москвы в отношении решения вопроса о принятии Налима в советское гражданство».

В заключение этого документа КГБ Белоруссии, основываясь на оперативных данных о намерении Освальда вступить в переписку с американским посольством в Москве для получения консультаций по поводу его желания вернуться в США, высказал мнение о целесообразности отказа ему в приеме в советское гражданство.

Таким образом, имевшаяся информация о настроениях Освальда подтверждала правильность высказанного год назад в совместной записке МИДа и КГБ в ЦК КПСС аргумента о необходимости предоставления ему только временного проживания в СССР, поскольку «отдельные принятые ранее в советское гражданство иностранцы, прожив некоторое время в СССР, покинули нашу страну…». Для КГБ становилось очевидным, что Освальд больше не намерен превращать Советский Союз в свою вторую родину. Разрешение проживать в СССР еще год в качестве лица без гражданства давало Освальду запас времени, чтобы прозондировать отношение американских властей к его намерениям возвратиться в США и выяснить, какие правовые санкции могут его ожидать за переезд в Советский Союз. Свой первый шаг Освальд делает в начале февраля, направив в американское посольство в Москве письмо, полученное там 18 февраля: «В нем он просил о возвращении ему паспорта и заявлял о своем желании вернуться в Соединенные Штаты, если возможно будет «достигнуть какого-либо соглашения (с американским правительством) о том, чтобы против него не возбуждалось судебное преследование». Он сообщал, что не получил советского гражданства и живет в СССР по «временному удостоверению личности для иностранцев», а также что он лично не являлся в посольство потому, что не может выехать из Минска без разрешения. В заключение Освальд писал:

«Я надеюсь, что, вспоминая о моих обязанностях по отношению к Америке, вы вспомните о ваших и поможете мне во всем, поскольку я американский гражданин»» (ОКУ. Прил. 13. С. 701–703).

В наступившем новом году оба участника поединка — Освальд и КГБ — начали отсчет следующей минуты второго раунда. И опять, как и в московском раунде, инициатива принадлежала американскому «марксисту». КГБ был вынужден строить свою тактику на контратаках. С учетом новых моментов в поведении Освальда нужно было соответствующим образом проинструктировать агентуру, работающую по делу, сопоставлять ее сообщения о высказываниях Освальда среди окружения по поводу своих дальнейших планов с содержанием его переписки с американским посольством.

«В дневнике за этот период Освальд писал, что «он все время ожидает возможности вернуться назад в США», и добавлял, что один из его приятелей одобрил этот план, но предостерегал его ни с кем не обсуждать свои намерения. (Нет никакого сомнения в том, что советские власти перехватывали и читали переписку Освальда с посольством и, таким образом, знали о его намерениях.

Вскоре после начала переписки Красный Крест перестал выплачивать ему ежемесячное пособие.)» (ОКУ. Прил. 13. С. 702).

Безусловно, не могло быть никаких сомнений в том, что переписка Освальда с посольством контролировалась — ведь на него велось дело по подозрению в шпионаже. Но даже если бы его письмо проскочило сквозь фильтры в Минске, оно неминуемо было бы перехвачено в Москве. В те годы посольства двух главных противников по холодной войне считались оплотом подрывной деятельности на территории друг друга и являлись объектами пристального внимания со стороны контрразведок обеих сторон, а контроль переписки, проходящей через канал национальной почты, был рутинным элементом такого внимания. Материалы такого контроля поступали и накапливались в том подразделении контрразведки, объектом разработки которого являлось посольство. «Контрразведывательное обеспечение» посольства США в Москве осуществлял 1-й отдел Второго главного управления КГБ. Контроль переписки помогал отслеживать связи посольства с различными советскими организациями и отдельными лицами, а также выявлять граждан, стремившихся установить контакты с посольством. Почтовые отправления анализировались на присутствие в их содержании возможных условностей и проверялись на наличие скрытого текста, нанесенного тайнописными средствами.

Естественно, установление Освальдом контакта, пока письменного, с посольством привело к необходимости согласования мер между минскими и московскими чекистами на случай дальнейшего сближения его с американским официальным представительством.

Между тем изучение Освальда в Минске продолжалось, собирались сведения о его прошлом, перепроверялись данные о его военной службе для сопоставления и анализа. Так, в самом начале 1961 года друзья поинтересовались, какие причины побудили его приехать в Советский Союз. Освальд сначала попытался отшутиться, а затем сказал, что он «человек одинокий и ему все равно, где жить», ни словом не упомянув при этом об уже сложившемся стремлении уехать назад в США. Спустя несколько дней один из знакомых проявил интерес к его воинской службе и даже попросил показать элементы строевой подготовки в армии США. Освальд охотно рассказал, что служил с 24 октября 1956 года по 11 сентября 1959 года, был рядовым, несколько месяцев проходил подготовку, связанную с радиоэлектроникой и радиолокацией, продемонстрировал документы, подтверждающие прохождение такой подготовки, и документ об увольнении из армии с оценкой «Honorable». Показывал, сопровождая свой рассказ о службе, солдатский билет, схему какого-то японского города, пропуск в бар, где он проводил свободное время. Затем почти в течение часа с увлечением демонстрировал технику строевой подготовки.

В марте, когда Освальд уже поддерживал переписку с американским посольством, он все еще скрывал от своего окружения созревшее намерение вернуться в США. Однажды во время вечеринки в кругу приятелей произошел забавный эпизод. За чаем возник спор о сладостях — конфетах, печенье, халве. Освальд тоже принял участие в этом разговоре.

«Я очень люблю халву, — заявил он. — У нас в Америке есть всякие конфеты, а халвы нет. И вы знаете, что я сделаю? Когда я вернусь в Америку, я открою лавку, буду делать и продавать халву…». «И тебя ждет огромный успех, у тебя не будет конкурентов», — заметил один из присутствующих. «Да, у меня не будет конкурентов, — ответил Освальд, но, видно, спохватившись, быстро продолжил — Я не поеду в Амер…». Тут он, оборвав фразу на полуслове, чтобы перевести разговор и отвлечь внимание, поспешил задать вопрос: «А вы не знаете рецепт изготовления халвы?» Он все еще пытался утаить от приятелей свои планы возвращения в США.