Записки о виденном и слышанном - Евлалия Павловна Казанович

ее же инициативе Пушкинский Дом открыл весною 1914 года в большом конференц-зале Академии наук цикл публичных лекций о русской и мировой литературе, главным образом для учащейся молодежи, – тоже войною остановленный, так как зал был занят под лазарет. – По причине отсутствия собственного помещения Пушкинский Дом не мог быть открыт для посещений ни учащимися (что тогда уже лежало в программе его деятельности), ни широкой публикой; однако отдельные посетители нередко заглядывали в него; среди них был в 1915 году и Александр Блок, написавший позже, по просьбе Е. Казанович, свое известное стихотворение «Пушкинскому Дому». Будучи, таким образом, одним из трех первых организаторов Пушкинского Дома, Е. Казанович одна несла на себе первые 8 лет всю систематическую работу в нем; только с утверждением Наркомпросом в 1919 г. штатов для Пушкинского Дома она получила помощников себе и товарищей.

Работа в Пушкинском Доме столкнула Е. Казанович с писательской средой, и когда в 1915 г. в Петербурге образовалось «Общество русских писателей для помощи жертвам войны», она была принята в число членов его и избрана секретарем выделенной из него Комиссии по отправке книг в действующую армию, работавшей 2½ года и отправившей в армию сотни тысяч широко жертвовавшихся лучшими издательствами и частными лицами книг. Все дела этой Комиссии и веденные секретарем протоколы были переданы впоследствии в Пушкинский Дом. С устройством в 1915 г. в Академии наук лазарета для раненых солдат Е. Казанович работала и в нем.

С началом революции принимает активное участие в спасении и перевозке в Академию наук различных частных и казенных библиотек и архивов; так, она участвует в спасении от огня архива «охранки» на Петербургской стороне, подожженного переодетыми охранниками, в перевозке архива департамента полиции на Фонтанке и мн. др. Ею, между прочим, организован вывоз первых коллекций Революционного музея из здания библиотеки Академии наук в здание б[ывшего] Сената, где он и помещался до переезда в Зимний дворец, и налаживание там первых работ по описанию и экспозиции коллекций музея. Все это тоже делалось в порядке добровольной общественной работы, бесплатно.

С 1913 года Е. Казанович начинает свою научно-исследовательскую работу и печатает ряд работ в изданиях Пушкинского Дома и Академии наук, а после революции – в различных советских журналах и изданиях. Это – статьи о Гоголе, Писареве, Некрасове, Кавелине, Марко Вовчке, М. И. Михайлове24, Шелгунове, Тургеневе, Овсянико-Куликовском, П. Л. Лаврове, Достоевском, Тютчеве, Пушкине и др.; в 1922 г. вышла небольшая книжка о Писареве, в 1926 г. – о Тютчеве, в 1928 г. – собранный и редактированный ею юбилейный тютческий альманах «Урания», в 1935 г. – ее перевод книги Ромен Роллана «Над схваткой», в 1939 г. – отредактированное ею «Полное собрание стихотворений Каролины Павловой» в большой серии «Библиотеки поэта» издательства «Советский писатель». Сейчас лежат набранные статьи о Писареве, о Некрасове, о Пушкине.

В течение многих лет не раз выступала с докладами в заседаниях научных и литературных обществ.

Перегруженность несколькими службами в начале революции и всякого рода общественные работы отвлекли на некоторое время Е. Казанович от писательской среды, но как только явилась возможность оставить службу и перейти на литературную работу, – она стала в феврале 1933 года на учет Горкома (ныне Группкома) писателей. С тех пор живет исключительно литературным трудом и работой по счетам в Словарном отделе Института языка и мышления Академии наук СССР.

В 1938 г. (или 1937‑м, не помню) приняла участие в организации отделения Секции научных работников Союза работников печати при Ленинградском группкоме писателей и с 1939 г. (или конца 1938-го) является – по выборам на общем собрании членов секции – членом Оргбюро секции.

19 марта 1940.

Е. Казанович.

2 Е. П. Казанович. «Юмористика»25

Похвальная ода на совершение Его Превосходительством, Действительным Членом Российской Академии Наук разряда Изящной Словесности Нестором Александровичем Котляревским единовременно семи дел – как то: составления отчета II отделения вышеназванного учреждения; писания некролога вновь преставившегося ученого Российской Империи; приема пушкинского личного собрания книг; расставления его в соответствующее помещение; воевания с Российского Феатра – зубастой Савиной; присутствование на десятках предпраздничных заседаний и посещения некоих весьма скучных особ, себя «преданными друзьями» именующих26. [19 декабря 1911 г.]

О коль Россия вся Тобою вознесенна,

Един в семи делах муж, разумом велик!

София и Парнас Тобою восхищенны

И за Твои труды Тя хвалит всяк язык.

Ты риторством своим превыше Цицерона,

А мужеством в бою и Цезаря затмишь.

Уж скоро на челе лавровою короной

Велением Богов Ты путь свой озаришь!

О ты, что все семь дел в себе соединяешь:

Воюешь с Савиной, некрологи творишь27,

Премудрость Пушкина по полкам расставляешь28,

Которую принять Ты от невежд спешишь.

Но то еще не все! Десятки заседаний

В единый ока миг Ты должен посетить,

И, что всего важней, – что после сих собраний

Всех «преданных друзей» Ты должен навестить.

Хвала Тебе вовек, спаситель Россов мудрый!

Из росских верных душ и преданных сердец

За все Твои дела и подвиг многотрудный

Сплетен Тебе от нас блистающий29 венец.

А за некрологи, что Вы все строчите,

«Мастером сих дел» назвать Вас разрешите.

Но для упражнения в великих сих делах —

Нас не уморите…

19/XII 1911 г.

Ах, я забыла прибавить еще восьмое дело – чтение произведений, подобных этому. Но это Вы уже сделайте сами мысленно. А за грязнописание – извините, и за помарки также; три часа ночи и смертельно хочется спать, да и бумаги больше с таким сюжетом, как на первой странице, нет. Сознаюсь, что рисунок ужасный, но что же делать! Аполлон-живописец никогда не был моим богом-покровителем.

Теперь мне будут все сниться буквы да строчки, буквы да строчки…, буквы да строчки……

Ответ. 30 декабря 1911 г.30

Преставился великий муж… Со всех сторон

Везут венки, съезжаются кареты,

Горят брильянты, блещут эполеты,

Вкруг праха хладного рыданья слышны, стон…

Без умолку, без передышки сыплют речи,

Заслуги, доблести почившего хвалят,

Перечисляют все бывавшие с ним встречи,

О всех его привычках говорят…

Ломают стол. Раскрыть спешат бумаги,

Заветы ищут в них покинутой стране, —

И вдруг – о ужас!.. Бог