Лидия Чуковская - Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962

К. Федин был членом обеих редколлегий: и при Симонове, и при Твардовском.

264

Строки из стихотворения А. Блока «Как растет тревога к ночи…».

265

Геша – Герш Исаакович Егудин. О нем см. «Записки», т. 1, «За сценой»: 11.

266

После большого успеха романа «Балтийское небо» (1954) мой старший брат, писатель Николай Чуковский, был избран не то в Правление, не то в Президиум Союза Писателей (точно не помню). С тех пор все мои выступления в печати или с трибуны постоянно представлялись моему брату чрезмерно резкими, необдуманными и даже опасными. Опасными для изданий и переизданий книг – его и Корнея Ивановича. Не раз он учинял мне выговоры по телефону. В городе мы почти не встречались и сосуществовали мирно, с полным взаимным доброжелательством, только под переделкинской крышей: нас по-прежнему связывала память об общем детстве и любовь к отцу.

В тот день, когда сделалось известно, что Пастернак получил Нобелевскую премию по литературе, К. И., взяв с собой Люшу, отправился поздравить нового лауреата. Во дворе стояли машины иностранных корреспондентов. Когда К. И. целовал руку Зинаиде Николаевне, а Борис Леонидович обнимал Люшу, когда потом все четверо подняли бокалы в честь премии – корреспонденты защелкали аппаратами. В ближайшие дни фотографии оказались напечатанными во многих иностранных журналах. К. И. в любую минуту мог ожидать, что Союз потребует его к ответу. Это сильно тревожило моего брата, и я опасалась, что своей тревогой он заразит Корнея Ивановича. Боялась я новых мозговых спазм, которым стал подвержен К. И. в последние годы.

В настоящее время фотографии, сделанные в тот день, печатаются и в нашей стране – см. например, «Пятитомник-П», т. 2. Опубликованы также и записи самих поздравителей – моего отца и моей дочери. См.: Корней Чуковский. Из дневника (О Б. Л. Пастернаке); и Е. Чуковская. Нобелевская премия // ВЛ, 1990, № 2.

Обе записи перепечатаны в сборнике «Воспоминания-П».

Об Н. Чуковском – см. 244.

267

О Кларе Израилевне Лозовской см. 272

268

Как я узнала впоследствии от Вячеслава Всеволодовича Иванова (о нем см. 213), прямо напротив дачи Пастернака в этот день и еще 2–3 дня спустя дежурил «Виллис», оснащенный подслушивающими приборами. Стоял он по другую сторону поля, мимо которого я шла (то есть довольно далеко), потому я его и не видела.

Через несколько дней я написала стихотворение «28 октября 1958 года», напечатанное впервые в Париже в сборнике моих стихов «По эту сторону смерти» (YMCA-Press, 1978), затем на родине, в журнале «Горизонт» (1990, № 7)

и в сб.: Лидия Чуковская. Стихотворения (М., 1992). Привожу его:

Я шла как по воздуху мимо злых заборов.Под свинцовыми взглядами – нет, не дул, а глаз.Не оборачиваясь на шаги, на шорох.Пусть не спасет меня Бог, если его на спас.Войти – и жадно дышать высоким его недугом.(Десять шагов до калитки и нет еще окрика «стой!»)С лесом вместе дышать, с оцепенелым лугом,Как у него сказано? – «Первенством и правотой».

269

28 октября в «Литературной газете» было сообщено, что 27-го состоялось заседание Президиума Правления СП СССР, Бюро Оргкомитета СП РСФСР и Президиума правления Московского Отделения СП СССР. На этом заседании Пастернак и был исключен из Союза.

270

То есть из «Книги третьей» стихов Александра Блока, вышедшей в 1921 г. в издательстве «Алконост».

Прозаический же отрывок, припомнившийся мне, написан Блоком в 1908 г. по поводу восьмидесятилетия Льва Толстого. («Старым упырем» Блок называл Победоносцева.) Вот этот отрывок:

«Старый упырь теперь в могиле. Но мы знаем одно: в великую годовщину 28 августа, в сиянии тихого осеннего солнца, среди спящей, усталой, «горестной», но все той же великой России, под знакомый аккомпанемент административных распоряжений и губернаторско-уряднических запрещений шевелиться, говорить и радоваться по поводу юбилея Льва Толстого, – прошла все та же чудовищная тень.

………………………………

Все привычно, знакомо, как во все великие дни, переживаемые в России. Вспоминается все мрачное прошлое родины, все, как подобает в великие дни. Чья мертвая рука управляла пистолетами Дантеса и Мартынова? Кто пришел сосать кровь умирающего Гоголя? В каком тайном и быстро сжигающем огне сгорели Белинский и Добролюбов? Кто увел Достоевского на Семеновский плац и в мертвый дом?

……………………………….

Величайший и единственный гений современной Европы, высочайшая гордость России, человек, одно имя которого – благоухание, писатель великой чистоты и святости – живет среди нас. И неусыпно следит за ним чье-то зоркое око. Кто же это: министр ли, который ведает русскую словесность, простой сыщик или урядник? Да неужели нам всем, любящим Толстого как часть своей души и своей земли, было бы так странно и так страшно, если бы за душой и землей нашей следили только они? И разве видно им сокровенное земли и души нашей, благословенные дали Ясной Поляны? Нет, не они смотрят за Толстым, их глазами глядит мертвое и зоркое око, подземный, могильный глаз упыря». (Александр Блок. Солнце над Россией. – Соч. в 2 томах. Т. 2. М.: Гослитиздат, 1955, с. 71–72.)

271

См. примеч. на с. 332 настоящего тома.

272

В повести «Спуск под воду».

273

Запомнила неверно. На самом деле: «И голос из тринадцатого года» – строка из стихотворения «Опять проходит полонез Шопена» – ББП, с. 299.

274

См. ОП, «Гибель Пушкина»190.

275

Ахматова вписала эти новые строки в мой экземпляр «Поэмы» позднее, 25 ноября 58 г. См. примеч. на с. 358.

276

Из этого «опять» я заключаю, что в предыдущую нашу встречу Ахматова, среди других стихотворений, прочла мне и «Черепки». Впоследствии, 1 апреля 64 г., А. А. своей рукой переписала эти стихи для меня. Опубликованы «Черепки» посмертно в «Памяти А. А.», с. 15; на родине впервые в журнале «Горизонт», 1988, № 4; ныне – см. «Двухтомник, 1990», т. 1, с. 342 (а также «Записки», т. 3. – Ред.).

277

Не могу вспомнить, кто такой К., почему мы ждали от него вестей из Переделкина и почему я сочла нужным зашифровать его фамилию.

278

«В редакцию газеты «Правда»». 6 ноября 1958 г.

279

Мы обе имели в виду 5 марта – день смерти Сталина, не предчувствуя, что этот же день станет днем смерти Анны Ахматовой. Первая книжка Ахматовой после постановления 1946 года вышла в 1958 году. Как утверждает О. Калугин (в прошлом генерал Госбезопасности), «дело Ахматовой» было начато органами НКВД еще в 1920-е годы и закрыто в 1958-м (Олег Калугин. Дело КГБ на Анну Ахматову. В сб.: Госбезопасность и литература. М.: Рудомино, 1994, с. 72–79). Я предполагаю, что в действительности «дело Ахматовой» было закрыто только ее смертью.