Кругосветка подводника - Валентин Евгеньевич Соколов

типа «Огайо» (первые лодки обеих проектов были заложены практически одновременно в 1976 году). Размеры нового корабля обусловливались габаритами новых твердотопливных трёхступенчатых межконтинентальных баллистических ракет Р-39 (РСМ-52), которыми планировалось вооружить подводную лодку. По сравнению с ракетами «Трайдент-I», которыми оснащались американские «Огайо», ракета Р-39 обладала лучшими характеристиками дальности полёта, забрасываемой массы и имела 10 блоков против 8 у «Трайдента». Однако, при этом Р-39 оказалась почти вдвое длиннее и втрое тяжелее американского аналога. Для размещения столь больших ракет стандартная схема компоновки РПКСН (ракетного подводного крейсера стратегического назначения) не подошла. 19 декабря 1973 года Советским правительством было принято решение о начале работ по проектированию и строительству стратегических ракетоносцев нового поколения.

Первая лодка этого типа, ТК-208 (что означает «тяжелый крейсер»), была заложена на предприятии «Севмаш» в июне 1976 года. Спуск на воду состоялся 23 сентября 1980 года. Перед спуском в носовой части ниже ватерлинии на борт подлодки было нанесено изображение акулы, позднее нашивки с акулой появились и на форме экипажа. Несмотря на более поздний запуск проекта, головной крейсер вышел на морские испытания на месяц раньше американской «Огайо» (4 июля 1981 года). ТК-208 вступил в строй 12 декабря 1981 года. Всего с 1981 по 1989 год было спущено на воду и введено в строй 6 подводных лодок типа «Акула».

Особенностью конструкции этой подводной лодки является наличие внутри лёгкого корпуса пяти обитаемых прочных корпусов. Два из них являются основными, имеют максимальный диаметр 10 м и расположены параллельно друг другу, по принципу катамарана. В передней части корабля, между главными прочными корпусами, расположены ракетные шахты, которые впервые были размещены впереди рубки. Кроме того, имеются три отдельных герметичных отсека: торпедный, отсек модуля управления с центральным постом и кормовой механический отсек. Вынос и размещение трёх отсеков в пространство между основными корпусами позволило повысить пожаробезопасность и живучесть подводной лодки.

Понимая значимость событий, мы, в свою очередь, подготовили и отправили в адрес съезда приветственное письмо-радиограмму.

Глава 16

Думы о Родине

Как я уже отмечал выше, по всему маршруту движения нашу тактическую группу сопровождало ЭОС (экспедиционное океанографическое судно) «Башкирия». На борту судна находился полнокровный экипаж подводников, которые в случае необходимости должны были оказать нам помощь. Все эти меры были предприняты для высокой гарантии нашего кругосветного плавания.

В боевом распоряжении указывалось место и время нахождения судна обеспечения по маршруту нашего перехода. Т. е. в случае необходимости мы могли связаться на УКВ с судном и подойти к его борту. Слава Богу! Такого не случилось.

Во главе экипажа на борту ЭОС «Башкирии» был хорошо подготовленный командир атомной подводной лодки нашего проекта капитан 1 ранга Коржев Алексей, мой однокашник по училищу подводного плавания.

Обязанности заместителя командира подводной лодки по политической части там исполнял капитан 2 ранга Куличков Николай Степанович, с которым мне однажды пришлось выходить в море в автономное плавание.

Автономное плавание – это один из видов деятельности экипажей подводных лодок, когда они в мирное время выполняют боевые задачи, в условиях полной автономности. За весь период автономного плавания командир подводной лодки самостоятельно выполняет поставленную ему боевую задачу, лишь изредка, строго по расписанию, всплывая на глубину 30–50 метров, чтобы получить какие-либо указания от командующего флотом или ГК ВМФ. Самому командиру подводной лодки выходить в эфир строго воспрещается, за исключением случаев, предусмотренных боевым распоряжением.

Еще раньше до начала автономного плавания я познакомился с Н.С.Куличковым в учебном центре подводников в Обнинске, где формировался и проходил подготовку наш будущий экипаж. Случилось так, что я прибыл на учебу с небольшим опозданием. Короткая беседа с Николаем Степановичем произвела на меня хорошее впечатление. Он быстро вошел в курс моих планов и, когда официальная часть нашей встречи окончилась, он предложил мне ключи от своей однокомнатной квартиры.

– Валентин! Размещайся и чувствуй себя, как дома, – дружелюбно сказал он, прощаясь. – А я подыщу себе другую комнату. В учебном центре нам не раз приходилось скромно довольствоваться койкой в общежитии. В дальнейшем мы крепко подружились.

Широкоплечий, крепкого телосложения, среднего роста – он бодро выхаживал перед строем моряков и читал им очередную политинформацию или проводил «разбор полётов», если случалось какое-нибудь серьёзное происшествие.

У «народа» Николай Степанович пользовался большим авторитетом и в своем кругу подводники дали ему прозвище «комиссар». В армии и на флоте такой чести заслуживает далеко не каждый политработник. Если политработник не соответствовал своему прямому назначению, то его, в лучшем случае в народе величали «политрабочим», а в худшем случае – «попом».

Я по натуре был на все 100 % командиром и меня больше интересовали боевые походы, торпедные атаки, а не политработа. Николай Степанович сразу уловил эту мою «слабинку» и успешно дополнял нашу совместную деятельность по обучению и воспитанию личного состава в суровых условиях Заполярья. Он не нудил, не пытался меня исправить, просто добросовестно выполнял свои обязанности, а зачастую и мои. За это я всегда ему был искренне благодарен. Как-то в Средиземном море после месячного слежения за авианосцем США «Саратога» мне необходимо было отправить в Москву итоговое донесение. Я подготовил очень грамотный текст доклада и перед отправкой решил проверить, какая будет реакция у моего заместителя по политической части.

– Николай Степанович, прочти, пожалуйста, мое донесение главкому ВМФ, – попросил я, вручая ему итоговое донесение.

Через некоторое время Куличков обескуражил меня.

– Валентин, такое донесение в Москву отправлять нельзя, – произнес он твердым голосом.

– Что, много ошибок? – возмутился я

– Нет, ошибок мало, но в тексте, ни слова не сказано о политработе. Ведь донесение будет читать Член Военного Совета ВМФ, – спокойно пояснил тот.

Вскоре мы внесли в мой доклад соответствующие изменения и наше итоговое донесение улетело в Москву.

Ответ не заставил себя долго ждать. В очередной сеанс связи мы получили благодарность от главкома ВМФ за успешное выполнение поставленных задач.

Эту информацию Николай Петрович быстренько обработал и по корабельной трансляции довел до всего личного состава подводной лодки.

После окончания занятий в учебном центре мы отправились на Север принимать новую атомную подводную лодку, на которой нам предстояло выйти на боевую службу в Средиземное море.

Накануне выхода в море, ко мне подошел старший помощник командира подводной лодки Русаков Юрий Константинович и по секрету доложил, что на лодке экипаж укомплектован, полным ходом идет подготовка подводной лодки к выходу в море, а вот заместителя командира ПЛ по политической части на подводной лодке нет.

Я поблагодарил Юрия Константиновича за доклад и добавил: – В море разберемся.

Я доверял этому молодому офицеру. Он добросовестно отдавался