Мгновения с Юлианом Семёновым - Борис Эскин

подробно рассказав о реальных прообразах своего героя, вдруг, хитро прищурился.

– А вообще-то, Штирлиц – это я!

«Странное» признание не показалось мне, – а думаю, что и многим телезрителям, – неким кокетством, экстравагантностью, позерством. Невольно вспомнилось толстовское: «Наташа Ростова – это я».

Понятно, что в любого своего героя писатель переносит частицу себя. Но, похоже, тут особый вариант. Этот феномен глубоко исследован Зигмундом Фрейдом в работах по психологии творчества. В Штирлице не просто отразились природный семеновский ум, его железная логика и огромная эрудиция, невероятная работоспособность и твердая воля, унаследованная от отца – Семена Ляндреса. В данном случае, говоря по Фрейду, свершается «сублимация» тайных, подспудных желаний и несбыточных надежд «Юлика»: вот таким – стройным красавцем, подтянутым, немногословным, творящим невероятно важное для Родины дело, – он сам хотел бы быть. А с другой стороны, Семенов и был во многом Штирлицем – глубоко законспирированным, при всем своем внешнем благополучии, буйном эпикурействе, несметном числе друзей и знакомых – одиноким, незащищенным, ранимым человеком.

То, что в семеновском герое немало бытовых примет самого автора, отмечали многие. Так, Генрих Боровик, известный советский журналист, с сыном которого Артемом (ныне покойным – разбился или «разбили» в авиакатастрофе) Юлиан в последние годы жизни затеет газету, а потом и целый медиа-концерн «Совершенно секретно», – так вот,близкий друг писателя говорит: «Я узнаю в Исаеве его, Юлика, словечки, привычки, даже кулинарные пристрастия».

Семенов никогда – ни в беседах «тет-а-тет», ни в дружеских компаниях, тем более – прилюдно, не раскрывал свои источники информации, обычно отделывался шуточками, таинственными полунамеками или какой-нибудь высокопарной фразой, типа: «Я горжусь тем, что представители этой мужественной профессии мне доверяют».

Уже после смерти Юлина Семеновича его младшая дочь Оля сказала корреспонденту:

– Думаю, что, конечно же, ему помогал в определенный момент Андропов, потому что «Семнадцать мгновений весны» – это был, в общем-то, заказ Андропова…

Что ж, вполне можно предположить, что председателю КГБ Юрию Владимировичу Андропову очень хотелось внедрить в сознание народа образ благородного чекиста, самоотверженного и бескорыстного патриота, который стал бы общенациональным символом, героем и любимцем советского люда.

Предположение дочери о «заказе» вызвало весьма бурную реакцию у друзей «Юлика», потому что прошли времена, когда близость к могущественному и многолетнему владыке Лубянки, а потом и генсеку КПСС, почиталась за великое достоинство. Теперь вчерашние царедворцы «разоблачали» деспота-интеллектуала, писавшего лирические стихи и утюжившего Венгрию танками. Первым возмутился Генрих Боровик. «Это бред собачий! Конечно, Юлик с ними (с кэгэбистами) дружил. Он так и говорил: «Продуктивнее с ними дружить, чем быть ими выслеживаемым».

Трудно сказать, кто прав: Оля или ее оппоненты. Но то, что Андропову жуть как нравился киношный образ Отто Макса фон Штирлица, известно достоверно. А недавно и полковник КГБ Владимир Путин, вручая орден народному артисту СССР Вячеславу Тихонову, на всю страну объяснился в любви к полковнику Исаеву!

Всю жизнь Юлиана Семеновича преследовал слух о том, что он не просто близок к органам безопасности, а состоит на службе в Комитете, причем в звании… полковника. Некоторые коллеги по литературному цеху, в основном не первого эшелона, со злорадным удовольствием раздували этот «шлюх». Но и такие серьезные, честные писатели, как Григорий Бакланов и Анатолий Рыбаков, были убеждены в справедливости шепотков о «порочащих связях» прародителя Штирлица, и демонстративно не здоровались с Семеновым. Наверняка он втайне страдал от этого, но наружно воспринимал их высокомерное отношение к себе и к своему творчеству весело и наплевательски. Правда, такие же упреки Семенов иногда получал и на встречах с читателями – встречах, которые, к слову, всегда проходили с переаншлагом.

А недавно в Израиле писателя из «полковников» повысили в «генералы»! «Окна», еженедельное приложение к русскоязычной газете «Вести», опубликовало воспоминания Аркадия Циммермана, в которых всплыло вот такое «сенсационное открытие»:

«… Однажды выступал небезызвестный Юлиан Семенов. Мы подозревали, что он связан как-то с УГБ, но не предполагали, что это один из восьми генералов этой доблестной организации, ставший писателем… По видимости, он имел доступ к целому ряду архивных материалов, потому так правдиво звучали его книги».

В сноске, правда, тактично сказано, что «редакция не располагает подобными сведениями об известном прозаике и публицисте, но в то же время не имеет возможности поставить под сомнение, без конкретных на то оснований, информированность автора публикуемых воспоминаний».

Безапелляционное заявление о генеральском титуле писателя Семенова стоит того, чтоб на нем задержаться.

Согласен, что Юлиан Семенович имел серьезные связи в органах. Пример с режиссером Геннадием Примаком, диссидентом, «подопечным» КГБ, ставившем в нашем театре «Провокацию», – тому наглядное свидетельство. «Имел доступ к целому ряду архивных материалов, потому так правдиво звучали его книги» – согласен! Но «правдиво звучали» не в силу того, что, якобы, ходил в генералах, а все-таки потому, что был чертовски талантлив!

Ветеран секретных служб, ныне покойный, Владимир Мещерский писал:

«Юлиан Семенов создал из отрывочных, лаконичных документальных данных и хроники разведки остросюжетное повествование, в центре которого воспринимаемый нами, как живой, Максим Максимович Исаев, смелый, талантливый боец невидимого фронта. Хотя сам Семенов был далек от разведки (Выделено мной. – Б.Э.), порой путал и ошибался в относящихся к ней вопросах, это не помешало ему создать полнокровный образ советского разведчика, пользующегося широкими симпатиями в России до настоящего времени».

Думаю, «генерал КГБ» не путал бы и не ошибался в специальных вопросах, связанных с деятельностью своей «родной» службы!

После приведенных слов Мещерского, надеюсь, сама собой отпадает таинственная версия о полковничьем и даже генеральском звании Юлиана Семенова. И вновь вспоминается его фраза: «Продуктивнее с ними дружить, чем быть ими выслеживаемым»!

И еще один аргумент, сводящий на нет фантазии г-на Циммермана и подобные домыслы. Возможно ли представить, чтоб «один из восьми генералов этой доблестной организации» (а их имена и малейшие завитушки биографии досконально известны всем зарубежным разведорганам) так свободно и легко передвигался по миру, как это делал Семенов! Представляю реакцию писателя на «сообщение» о присвоении генеральского звания ему, «рядовому, необученному». Юлиан, смешно прищурившись и загадочно ухмыляясь, сплюнул бы, как кожуру от семечек, свое привычное: «Белиберда на постном масле»!

Семенов рассказывал, что после закрытого просмотра первой серии «Семнадцати мгновений весны» Андропов попросил внести в фильм лишь одну поправку: изменить настоящие фамилии консультантов картины, действующих сотрудников Главного разведывательного управления – по вполне понятным причинам.

Эти люди оказали сценаристу и режиссеру неоценимую услугу своими советами, замечаниями, профессиональными подсказками.

И еще к вопросу о правдоподобии. При всей дотошности и скрупулезном отношении автора к фактическому материалу, точности деталей,