От Суэца до Кэмп-Дэвида. Противостояние США и СССР на Ближнем Востоке в 1950–1970 гг. - Алексей Михайлович Уразов

переживают революцию надежд, и нам надо понять чаяния этих народов и те ценности, во имя которых они меняют свою жизнь». Основным способом работы со странами третьего мира демократы видели программы помощи. Как говорили авторы документа, «это не способ купить дружбу, а попытка дать этим народам возможность самим сделать выбор. Настолько, насколько стратегическая логика позволит нам, мы заменим танки тракторами, бомбардировщики бульдозерами, а военных гражданскими специалистами»[194].

Выступая в декабре 1961 г. на съезде Национальной ассоциации промышленников, президент Кеннеди заявил: «Существует одна сфера, в которой инициатива может быть и была нашей – сфера стратегического значения, в которой мы обладаем способностью к еще большим усилиям – это сфера экономической политики». Кеннеди бросал вызов СССР в экономической сфере и ставил под сомнение способность Москвы поддерживать своих идеологических союзников в странах третьего мира и на социально-экономическом уровне.

Победа Кеннеди на выборах 1960 г. подвела черту под восьмилетней «эрой Эйзенхауэра». Как писал американский еженедельник Time, «победа Кеннеди – это звонок идейным наследникам Эйзенхауэра, которым явно не хватает смелости, чтобы повести нацию через тернии проблемных 60-х гг.»[195].

В своей речи при вступлении на пост президента Кеннеди делает упор на тему мира и прогресса, призывая не только к более тесному единению США с их союзниками по НАТО и соседями по Западному полушарию, но и к созданию «великого, всемирного союза севера и юга, востока и запада», который смог бы «создать более плодотворную жизнь для всего человечества». Специально обращаясь к тем странам, которые «могут стать нашими противниками», Кеннеди предложил им «заново начать поиски мира, прежде чем темные силы разрушения, выпущенные на волю наукой, поглотят все человечество в результате преднамеренного или случайно возникшего самоуничтожения… Не будем никогда вступать в переговоры из-за страха, – говорил новый президент, – но и не будем никогда страшиться переговоров. Пусть обе стороны выясняют, по каким проблемам мы сходимся, а не обостряют проблемы, по которым мы расходимся»[196].

Через два дня выдержки из выступления президента были опубликованы в газете «Правда»[197]. Как минимум это свидетельствовало о том, что в Москве очень внимательно следили за высказываниями нового лидера США. В словах Кеннеди прослеживалось желание выработать новый, более реалистичный подход к международным явлениям, не занимая жестких и бесповоротных позиций[198].

Основополагающие принципы своей внешнеполитической концепции Кеннеди озвучивает через несколько дней после своей инаугурации – 30 января 1961 г. в обращении «О положении в стране». Новое видение внешней политики США базировалось на трех основных принципах: упрочение военной мощи США, укрепление экономических возможностей США, усовершенствование политических и дипломатических средств[199]. Озвученная Кеннеди внешнеполитическая концепция получила название доктрины «Новых рубежей».

Вскоре после прихода в Белый дом президент четко обозначил отход новой администрации от ближневосточной политики Эйзенхауэра. «Сегодня арабский мир – это серьезная, независимая и от русских, и от Запада сила. Найти общий язык с силами панарабизма, перевести наши отношения на язык экономики – вот текущая цель Соединенных Штатов», – заявил Кеннеди [200]. Как он подчеркивал в работе «Стратегия мира», «волна революционного национализма неизбежно сметет старый колониальный порядок, и пока Соединенные Штаты будут ждать, как им ужиться с этим, Советский Союз выиграет “холодную войну”»[201].

Решением этой концептуальной проблемы стали так называемые программы помощи, направленные на модернизацию экономик стран третьего мира, а также на то, чтобы переманить нейтралистов из лагеря симпатизирующих СССР в американский лагерь и убедить их в преимуществах американской модели развития[202].

Конкретным содержанием американская внешнеполитическая стратегия на периферии стала наполняться после выхода 13 февраля 1961 г. статьи профессора экономики Массачусетского технологического университета и заместителя советника президента по национальной безопасности в новой администрации демократов Уолта Ростоу «Новое видение в мировой политике США», опубликованной в журнале US News and World Report.

Главная мысль статьи заключалась в призыве к «асимметричному ответу», который США должны противопоставить вызовам на международной арене: «Основная зона советской угрозы – это “третий мир”, где ее потенциальный масштаб даже невозможно измерить, ведь ее потенциал скрыт». Задача, подчеркивал Ростоу, «упредить скатывание “третьего мира” к коммунизму или политическим формам, близким к нему, и убедить эти страны остаться нейтральными»[203]. Как резюмировал видный американский историк Артур Шлезингер-мл., «администрация Кеннеди перестала рассматривать национализм в качестве греха»[204].

Идея о том, что холодную войну можно выиграть именно в третьем мире, озвучивалась американским экспертным сообществом уже несколько лет. Идеи Ростоу были квинтэссенцией того, о чем говорили в мозговых трестах США последние пять лет.

На академическом уровне теоретические аспекты курса «новых рубежей» изложены в его работе «Стадии экономического роста». Основа работы – так называемая теория переходного периода, согласно которой «разрушение традиционного общества и замена его той или иной формой современного общества напрямую зависят от понимания связи между модернизацией и военной силой»[205].

В Москве на теоретические выкладки Ростоу смотрели с других позиций: «Главное назначение теории Ростоу заключается в том, чтобы направить развитие слаборазвитых стран по пути недопущения в них революционных социалистических движений и победы левых радикальных групп <…> и направления этих стран в сторону совместимых форм, особенно в сфере политики», – говорили аналитики из КГБ СССР[206]. И в этих словах было много правды.

В отличие от «пактомана» Даллеса, делавшего акцент на создании цепи оборонных проамериканских организаций по всему миру, окружение Кеннеди (Честер Боулс, Артур Шлезингер) считало необходимым сосредоточить усилия не на «обороне свободного мира», а на «удержании мира в хозяйственной системе капитализма»; не на поддержке старого капитализма, а на замене его неоколониальными методами, не на опоре на открыто реакционные, авторитарные режимы, а на расширение социальной базы для построения Pax Americana. Речь шла о стремлении осуществить «перехват» революционных движений, удержания их в рамках преобразований, приемлемых для США.

«Дилемма, стоящая перед Кеннеди в каждом районе “третьего мира”, – писал один из его ближайших помощников Теодор Соренсен, – была, по сути, одна и та же: как разъединить русских с освободительным движением и предотвратить захват коммунистами власти, не вызывая большого советско-американского столкновения?»[207]

Таким образом, новая дипломатия Кеннеди состояла в том, чтобы вести избирательную борьбу с силами национально-освободительного движения в третьем мире. Но, конечно, речь не шла о том, чтобы установить равноправные отношения со странами третьего мира. Скорее Соединенные Штаты теперь были вынуждены считаться с интересами и позицией многих этих стран в каждой конкретной ситуации. Но на фоне «открытого» дипломатического стиля США оставляли за собой полную свободу действия в любом районе мира, где подвергались опасности государственные интересы США. Их защита продолжала оставаться основой всей