Владимир Першанин - Сталинградская страда. «Ни шагу назад!»

Оставив за себя начальника штаба батальона, я собрал связистов, пулеметчиков и стрелков, занимавших оборону вокруг НП батальона, и повел их в контратаку, чтобы выбить прорвавшихся немцев. Со мной бежали примерно сорок человек. Ценой новых потерь мы сумели выбить в рукопашной схватке фрицев из траншей. Обессиленные и физически, и от нервного переутомления бойцы валились с ног. Всех мучила жажда, но воды не было даже для раненых.

Каждый из этих сентябрьских дней был похож один на другой. Артиллерийский огонь, немецкие самолеты, атаки и контратаки. На одном из участков обороны бойцы через каждые 20–30 метров копали одиночные окопы для стрельбы стоя, используя воронки от бомб и снарядов. Для более плотной обороны людей не хватало. Погибает кто-то из красноармейцев и возникает ни кем не прикрытое пространство в полста метров.

А если убьет двух-трех человек? Это уже готовая брешь — жди прорыва фрицев. Пока находил замену, сам прикрывал «коридор» ручным пулеметом. Кому-то эта хроника августа-сентября 1942 года покажется скучноватой. Просто я хочу рассказать, что значил тогда для фронта и для нас Сталинград. За Волгой земли нет. Может, звучит несколько с пафосом, но так и было на самом деле.

12 сентября стал одним из самых тяжелых дней в моей жизни. В батальоне осталось около 120 человек. Весь день шел бой. Особенно запомнился мне коренастый боец из роты ПТР — Сайдулаев Танибек.

Меткий стрелок, он обращался с громоздким противотанковым ружьем, как с игрушкой. За время боев он подбил пять немецких танков, результат почти немыслимый для бронебойщика. Его ранило в обе ноги, и он приполз ко мне доложить, что противотанковое ружье разбито, а напарник погиб.

Я был поражен и смотрел на него, не находя слов. Передо мной был человек, которых называют героями. Обе ноги его были неестественно вывернуты, все в крови. Его угнетало, что убило помощника, а он, раненый, приполз без ружья и не может встать перед своим командиром. Такого бойца следовало представить к самой высокой награде, но тогда было не до наград. Некогда нам было заниматься этим вопросом. Его отнесли в санбат, ампутировали обе ноги, а затем переправили в госпиталь за Волгу. Хочется верить, что Сайдулаев выжил и вернулся домой.

А в тот день остатки батальона снова отражали танковые атаки. Я насчитал 25 танков. У нас оставались три противотанковых ружья и две «сорокапятки». Ну, еще гранаты и бутылки с горючей смесью. Четыре танка сумели подбить артиллеристы. Несколько машин начали утюжить окопы, в них полетели бутылки с горючей смесью. Отступать было некуда. Подожгли три танка, остальные отползли. Зато активно наступала пехота, начались рукопашные схватки. Человек пятьдесят фрицев окружили наблюдательный пункт батальона. Мы могли бы пробиться к ротам, но в это время тяжело ранило комиссара батальона Умрихина. Передвигаться самостоятельно он не мог. Я не мог оставить своего боевого товарища и комиссара в беде и решил отстреливаться до конца, рассчитывая на помощь командиров подразделений и на счастливый случай.

Вскоре два автоматных диска опустели. Чтобы не попасть в руки врага живым, я оставил два патрона в пистолете — для себя и Умрихина. Вдруг рядом раздался оглушительный взрыв. Перед глазами пошли круги, все затуманилось. Я пришел в сознание уже в санроте. Комиссар Василий Леонтьевич Умрихин был убит. Позже я узнал, что из двух тысяч личного состава полка уцелело всего 270 человек.

Я описываю свой военный путь с 1941 года. Бои под Сталинградом заняли в моей биографии совсем небольшой период, с 23 августа по 12 сентября. Это было начало Сталинградской битвы, которая будет продолжаться еще четыре с половиной месяца.

Уже другие полки и батальоны станут оборонять узкую полоску волжского берега, а в Берлине будут не раз повторять, что Сталинград взят. Однако закончится сражение разгромом 6-й армии фельдмаршала Паулюса и трехдневным трауром по убитым и попавшим в плен немцам.

Сталинград по праву остался в истории. Он действительно стал переломом в войне. Немецкие войска наткнулись на силу, которая впервые оказалась им не по зубам. Сколько бойцов и командиров остались в живых в нашем 724-м полку и батальоне после трех недель боев? Десять-пятнадцать процентов.

«Он прошел Сталинград!» — так будут говорить о бойцах и командирах, воевавших под Сталинградом и продолжавших свой боевой путь в сорок третьем, сорок четвертом, сорок пятом годах. Эти слова станут боевой характеристикой человека и будут цениться не меньше ордена. Орденами и медалями нас тогда не баловали.

После Сталинграда я воевал на Северо-Кавказском фронте, а затем в 33-й армии, в отдельном штурмовом батальоне под Оршей, где участвовал в прорыве глубоко эшелонированной обороны немцев. К этому прорыву наш батальон готовился целую неделю, довольно долго, по меркам военного времени.

Был конец октября 1943 года, уже выпал глубокий снег. Поверх телогреек и ватных брюк мы надевали стальные пластины толщиной миллиметров пять. Получался панцирь, тяжелый, сковывающий движения. Дело это было новое, предполагалось, что пластины защитят от пуль и осколков.

Поверх панциря надевалась шинель. Тренировки проводились в условиях, максимально приближенных к боевым. Бойцы кроме винтовок несли по 180 патронов, две гранаты, вещмешок с запасным бельем и мелким скарбом. Поверх этого надевали белый маскировочный костюм.

За день проводили 4–5 учебных атак, больше не позволяло светлое время. Какой бы ни был мороз, но пот с нас лился градом. Дотащишь ноги — скорее бы поужинать и отдохнуть. Но предстоял еще «разбор полетов». Хотя и бурчали на такую нагрузку, но понимали, что так и должна вестись подготовка.

За неделю действия батальона все больше оттачивались. Стальные пластины уже не казались такими тяжелыми, а 600 метров заснеженного поля мы преодолевали с маху, понимая, что в быстроте и четкости залог успеха и спасение многих жизней.

Перед наступлением резко потеплело. Стоял туман, моросил мелкий дождь, а мы шли ночью к линии фронта по раскисшему снегу в валенках. На рассвете 5 ноября 1943 года началась артподготовка. Туман немного рассеялся, и вступила в действие наша авиация. Огонь артиллерии был такой плотный, что один из самолетов был подбит снарядом нашего орудия.

Артподготовка еще продолжалась, когда нам дали сигнал к атаке. Снег почти полностью растаял, и бежать было легче, хоть и в мокрых валенках. Белые маскхалаты приказали снять еще в окопах. На бегу мы сбрасывали шинели, а затем и панцири. Они слишком сковывали движения.

Из первой линии траншей немцы отошли, а во второй приняли бой. Из-за того, что делали перебежки по грязи, отказали часть автоматов и пулеметов. Зато трехлинейки действовали безотказно, и немцев мы выбыли. Они отступили, бросив и третью линию траншей, а мы бежали к постройкам станции Орша.