Адольфо Камински, фальсификатор - Сара Камински

выбирать себе место существования, особенно если он спасается от опасности, если ему грозит смерть.

Вернувшись в Париж, я бросился к телефону и сейчас же связался с Пьеро. Уверен, он ждал моего звонка и буквально дрожал от нетерпения.

6

Октябрь 1947 года. Долгая темная ночь. Я заклеил все окна в комнате плотной черной бумагой, чтобы чересчур любопытные соседи не спрашивали: «Отчего это у них свет горит сутки напролет?» Как всегда, осторожность прежде всего.

Эрнест с товарищами ждали уже давно. Для него и двух его спутников готовы паспорта, водительские права, удостоверения экскурсоводов, сопровождавших группу туристов. Но я все возился с заметной яркой печатью на групповой бразильской визе, благодаря которой триста человек смогут потом перебраться в Палестину. Важное задание Мсье Поля. Беда в том, что мне прислали негодный образец. Часть букв повреждена, и видны пятна чернил. Неужели подлинник с дефектом, то есть в консульстве пользовались ущербной печатью? Должен ли я воспроизвести эти недостатки или исправить их поскорей? Были бы у меня два образца, как я всегда требовал, а не один, я бы их сравнил и сразу понял, нужна тут ретушь или нет.

Я долго изучал печать под микроскопом, затем экстраполировал свои выводы. Времени на раздумья не оставалось. Пятна чернил воспроизвел, но гораздо бледней, буквы подправил едва-едва. Скопировал оттиск с помощью техники фотогравюры, создал объемную форму из сырого каучука, затем гальванизировал ее. Взаимодействие резины с гальванизирующим реагентом сопровождается нагреванием. Для обычных печатей я использовал портативный вулканизатор, продающийся для починки проколотых велосипедных шин. Но тут печать оказалась слишком широкой, поэтому я достал старого верного друга, иными словами, утюг. Всегда ходил в мятых рубашках, гладить не умел, однако утюги покупал себе самой последней модели. Вот он, гордость хозяйки, электрический, с термостатом. А я-то привык подносить утюг к щеке и на небольшом расстоянии определять температуру кожей точно, до градуса. Гальванизированная резиновая печать с негативным изображением остыла и затвердела, теперь можно браться за изготовление позитивной. Потом я перешел к тщательному изучению свойств именно этих конкретных чернил, чтобы получить точно такой же алый оттенок при смешении цветов. Ярко-красный найден легко, ура. Осталось проверить печать ультрафиолетом и инфракрасным излучением. Вот тут затаились две ловушки для фальсификаторов. В чернила подмешен компонент, придающий больше глянца, и фосфоресцирующее вещество, которое способен обнаружить лишь ультрафиолет. Опыт работы на Сопротивление и Генеральный директорат подсказал мне, что блеск добавит гуммиарабик – главное, найти методом проб и ошибок правильное соотношение. С фосфоресцирующими элементами трудней: они капризные, реагируют на световую волну разной длины и скорости. Тут опять-таки нужно думать, экспериментировать, проверять.

Через несколько часов кропотливой работы я сравнил новый оттиск с образцом. Про пятна и стертые буквы не забыл, но результатом недоволен. Честно говоря, подделка куда четче, ярче, безупречней подлинника. Есть сомнения? Начинай все заново!

– На кого конкретно ты работал?

– На подпольную сеть «Алия Бет»[21], которая занималась отправкой евреев из лагерей для перемещенных лиц в Палестину. Люди, которые образовали Сопротивление в Ницце, теперь стали активистами Хаганы[22], ее агентами во Франции. Они, как и мое прежнее начальство, ждали от меня чудес, требовали невозможного, не считались с тем, что я один и мои силы не беспредельны.

По возвращении из Германии меня представили самому Аврааму Полонскому[23], Мсье Полю, знаменитому создателю Еврейской армии, которой присягнули на верность все еврейские группы Южной зоны. Мы с Пьеро специально для этого пришли в особняк на улице Клебер, в подпольное посольство еще не существовавшей страны. Полонский был небольшого роста, но никто этого не замечал из-за властности натуры и внушительности фигуры, кряжистой, мускулистой. Повелевать, командовать – врожденное призвание Мсье Поля. Выдающийся полководец, он и после войны обладал громадным авторитетом. Его не зря прозвали Наполеоном Малым.

Внутри организации случались принципиальные расхождения во взглядах и политических убеждениях, однако в случае нужды все мы объединялись и успешно преодолевали идеологические разногласия ради достижения общей цели. Впрочем, ближний круг вполне разделял мои довоенные, «русские» идеалы: марксизм, коллективизм, сельскохозяйственные коммуны – кибуцы. Каждый из нас помогал незаконным иммигрантам, но причины на то были разные. У каждого своя. К примеру, Пьеро больше всего переживал о детях и подростках, о том, чтобы у них было будущее. Старался вернуть их в общество. Организовывал фермы-школы, заботился об усыновлении сирот. И стал впоследствии выдающимся педагогом, борцом за социальную справедливость.

Мсье Поль и его окружение созидали еврейское суверенное государство, воплощали мечту всех сионистов еще со времен декларации Бальфура[24]. А некоторые считали, что перевозят выживших в Палестину, поскольку по-прежнему верны Сопротивлению. Верны присяге Еврейской армии. Большинство и сами охотно переселились туда, как только политическая ситуация в мире изменилась.

Меня же волновала свобода, право каждого народа на самоопределение, право каждого человека перемещаться по земле. Свою роль тут сыграло и семейное предание, вынужденные скитания родителей, воспоминания детства. Отчетливо помню, с какими трудностями и мучениями мы возвращались во Францию. Мне было тогда пять лет. В Буэнос-Айресе погрузились на пароход. Целый месяц плыли по Атлантическому океану. Высадились в Марселе, пробыли там несколько дней, а потом нас экстрадировали. Мы отправились в Турцию и стали ждать визы. В ужасных условиях, в немыслимой нищете. Ожидание продлилось два года. За это время родилась моя младшая сестра. Тут возникли новые административные препоны. Аргентина не выдала Полин свидетельство о рождении, коль скоро она родилась не в Латинской Америке. Турция – на том основании, что мы не турки. Отсутствие гражданства у дочери мешало родителям получить разрешение на въезд во Францию. Совсем маленьким мальчиком я понял на собственном горьком опыте, что без документов, «бумаг», ты не можешь легально пересечь ни одну границу. И как трудно их раздобыть таким, как мы, бездомным изгнанникам, которые десятки лет скитаются с места на место. Не думай, что я случайно рассказал тебе эту историю, пустился в воспоминания ни с того ни с сего. Именно в Турции я осознал две важные вещи, нашел двух главных врагов, с которыми сражался потом всю жизнь. Во-первых, с несправедливой и наглой властью денег. Во-вторых, с бюрократией. Ведь без документов и денег ты связан по рукам и ногам.

Вернемся к прежнему повествованию. В Хагане связными, передававшими мне приказы Мсье Поля, были Пьеро и Эрнест, который, как всегда, выполнял самые опасные поручения. Большинство подпольщиков готовили бывших узников к отъезду и сопровождали их вплоть до трапа парохода в порту. Лагеря для перемещенных лиц находились в основном в Германии, Австрии и Польше. Спасти разом всех насельников одного лагеря не удавалось. Приходилось