Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

Ознакомительный фрагмент

— Вы заключили с ним соглашение письменно?

— Подписанное вами.

— Я хочу на него взглянуть. Велите ему подняться.

Я приказал Клермону пойти привести адвоката. Поднялся повар, вместе с Пассано, и я вижу соглашение, подписанное двумя свидетелями и составленное таким образом, что, stricto jure [1], я должен оказаться виноват; я ругаюсь, но это не меняет сути дела. Повар говорит, что он хорош, и что он найдет в Генуе четыре тысячи персон, которые подпишут, что он хороший повар. Приходит адвокат и говорит мне то же самое; он говорит мне сверх того, что я не найду никого, кто бы захотел сказать, что тот плох.

— Это может быть, — говорю я ему; но я хочу, чтобы он ушел, потому что я хочу взять другого, и я ему, тем не менее, заплачу.

— В этом случае, — говорит мне повар, я попрошу у вас в судебном порядке соответствующую компенсацию за мою поруганную репутацию.

Тут я начинаю смеяться, ругаясь, и в этот момент приходит дон Агостино Гримальди. Когда ему объяснили суть дела, он рассмеялся, пожал плечами и сказал мне не ходить в суд, так как меня засудят, и оплатить расходы.

— Вас подвел, — сказал он, — если он не «una bestia» (скотина), ваш комиссионер, который должен был предварительно его испытать, как поступают со всеми поварами.

Пассано на это говорит, прерывая его, что он не обманщик и не bestia . Хозяйка же добавляет, что повар его кузен.

Итак, я плачу адвокату и отсылаю его, и говорю повару спускаться к себе. После этого я спрашиваю у Пассано, должен ли я ему денег; он отвечает, что, наоборот, я заплатил ему за месяц вперед, и что он должен мне служить еще десять дней.

— Очень хорошо, я дарю вам эти десять дней и сейчас же прогоняю вас, по крайней мере, если ваш кузен не уйдет от меня сегодня же, вернув вам это дурацкое соглашение, что вы с ним заключили. Идите.

Они все ушли; после чего г-н Гримальди сказал, что я решил свой процесс шпагой, как Александр[2]. Он попросил меня представить его даме, что он видит перед собой, и я сказал, что это моя племянница. Он сказал, что я доставлю большое удовольствие м-м Изолабелла, представив ее той, и я уклонился от этого, сказав, что маркиз Трюльци не упомянул ее в своем письме. Минуту спустя он ушел, и вот — Аннет вместе со своей матерью. Она стала ослепительна. Маленькие желтоватые пятнышки, что были у нее на лице, исчезли, ее зубы стали белыми, она выросла, и ее грудь, достигшая совершенства, была прикрыта газом. Я представил ее ее хозяйке, чье удивление меня позабавило. Я показал ей ее кровать, сказав ее матери, чтобы принесла ее пожитки. Занявшись своим туалетом, я сказал племяннице идти заниматься своим с Аннетой, которая была обрадована, оказавшись снова со мной. К полудню, когда мы были готовы выйти, моя хозяйка пришла представить мне моего нового повара, и вернуть мне контракт, который заключил Пассано со своим кузеном. Эта комичная победа меня развеселила. Я дал распоряжение новому повару насчет обеда, какой я хочу, и направился в портшезе к Розали, в сопровождении своей племянницы.

Я увидел блестящую компанию, в отношении как женщин, так и мужчин, и отметил удивление Розали при виде моей племянницы, как и той — при виде Розали.

Розали, поцеловав меня, назвала ее ее именем, и та ответила комплиментом, который заканчивался заверением, что первой новостью, которую сообщит она ее матери, будет та, что она встретила ее в Генуе, прекрасную и счастливую. Они вышли вместе в соседнюю комнату, как я и ожидал, и вернулись через четверть часа с очень довольным видом. Но сцена на этом еще не кончилась. Вошел Паретти, и Розали представила ему мою племянницу, сказав, что это м-ль XXХ. Он приветствовал ее; он состоял в переписке с ее отцом; он торопливо вышел и вернулся минуту спустя, держа в руке письмо от ее отца, которое показал ей, и моя племянница поцеловала подпись. Видя ее взволнованной и готовой заплакать, я сам не мог сдержать слез; я убедил Розали сказать мужу, что тот по важным соображениям должен воздержаться от того, чтобы передать эту новость отцу девушки.

Обед получился блестящий, и Розали восприняла похвалы с большой непринужденностью; но наибольшие почести от всех присутствующих получила моя так называемая племянница, которая, в качестве дочери г-на XXХ, известного негоцианта из Марселя, приковала к себе внимание молодого человека, которого господь предназначил ей в мужья. Какое удовольствие для меня было узнать в нем министра!

Что до Розали, она меня удивила. Она казалась действительно рожденной, чтобы быть хозяйкой большого дома. Она искренне воздала должное всему, что я нашел достойным похвалы, вплоть до прекрасной посуды и тонких вин. Мы поднялись из-за стола очень довольные и весьма веселые.

Захотели организовать партию в карты, но Розали, зная, что я не люблю такие азартные игры, предложила сыграть в тридцать-сорок в круговую. Игра заняла нас вплоть до времени ужина, при том, что никто не счел себя сильно проигравшим. В полночь мы разошлись, все довольные проведенным днем.

Возвратившись домой и оказавшись наедине со своей племянницей, я сразу спросил, каким образом она познакомилась с Розали в Марселе.

— Я познакомилась с ней у себя, когда она пришла вместе со своей матерью принести белье. Я ее всегда любила. Ей на два года больше, чем мне. Я ее сразу узнала. Она мне сказала, что это вы заставили ее покинуть Марсель, и что вам она обязана своей счастливой судьбой, но не рассказывала мне этого в деталях. Что касается меня, я сказала ей лишь то, о чем она сама могла догадаться. Я призналась ей, что вы не мой дядя, и если она думает, что вы мой любовник, меня это не беспокоит. Вы не представляете себе, насколько сегодняшний прием мне был приятен; вы рождены, чтобы делать людей счастливыми.

— Но ла Круа!

— Прошу вас не говорить о нем.

Она меня разожгла. Она кликнула Аннет, и я направился спать. Но, уложив свою хозяйку в постель, та пришла к моей кровати, как я и ожидал.

— Если правда, — сказала мне она, — что мадам ваша племянница, могу ли я надеяться, что вы меня еще любите?

— Да, моя дорогая Аннета, я тебя люблю; иди разденься и приходи со мной поболтать.

Я провел с этой редкостной девочкой два замечательных часа, которые утихомирили пламя, что разожгла во мне моя племянница.

Назавтра пришел Пассано сказать, что он урегулировал дело с поваром, использовав шесть цехинов, и я ему их вернул, попросив быть более разумным в будущем.

Я направился завтракать к Розалии, чтобы пригласить ее на завтра обедать ко мне, вместе со своим мужем и еще четырьмя людьми по собственному выбору, сказав при этом, что именно она мне скажет, хорош ли повар, которого я собираюсь нанять. Пообещав мне прийти, она захотела узнать историю моих амуров с м-ль XXХ, но когда я сказал, что действительно не могу ей ничего сказать, она ответила, что не собирается выслушивать от меня сказки. Однако была очарована, услышав от меня, что та мне рассказала о ней. Она спросила у меня, сочту ли я дурным, если она придет ко мне обедать вместе с молодым человеком, который за столом оказывал ей большие знаки внимания.