Валентин Бадрак - 7 пар, очаровавших мир

Ознакомительный фрагмент

Артур Конан Дойль и Джин Леки – это верховенство традиций и привитых в детстве консервативных догм. Рыцарь и дева, освященные религиозными принципами, прошли рука об руку, несмотря на то, что жизнь не всегда была милостива к этой семье.

Ярослав Мудрый и Ирина – это классика матримониального брака. Эта семья сумела утвердить консервативные ценности брака, силу женщины в создании своего мужчины, весомость стараний и компромиссов. А еще понимание, что религия – не догма, но инструмент, шестеренка в механизме, на котором работает семья.

Жан Поль Сартр и Симона де Бовуар – это противоречивый и сугубо французский союз. В какой-то степени, альтернативная форма отношений, приемлемая далеко не для каждой пары. Но исторически она показала себя действенной, жизнеспособной. И поскольку сами участники союза не отступились от своих принципов, эта форма имеет право на утверждение некого заменителя гармонии.

Карло Понти и Софи Лорен – это необычное решение обычных проблем. Пара, выросшая из заурядного союза до чарующей гармонии. Пара, терпением и прощением утвердившая традиции брака и его силу, доминирование над всеми остальными формами взаимоотношений между мужчиной и женщиной.

Их браки не идеальны, поскольку то, что мы считаем идеалом, существует лишь в нашем воображении. Их браки стали счастливыми союзами, потому что в их воображении именно так выглядело счастье. А это то, чему стоит поучиться.

Николай и Елена Рерих

Сорок лет – немалый срок. В таком далеком плавании могут быть встречены многие бури и грозы. Дружно проходили мы всякие препоны. И препятствия обращались в возможности. Посвящал я книги мои Елене, Жене моей, Другине, Спутнице, Вдохновительнице. Каждое из этих понятий было испытано в огне жизни. Творили вместе, и недаром сказано, что произведения мои должны выносить два имени – мужское и женское…

Грядущая эпоха будет эпохой не только Великого Сотрудничества, но и эпохой женщины.

Кажется, они пришли с необыкновенной, какой-то жреческой миссией. Пройти путь праведный и благородный вместе от самой первой встречи и до последнего удара сердца, путь вечного поиска Истины. Чтобы доказать, что великая любовь является единственно важным озарением души и что она… возможна. Жгучая жажда жизни наделила их и редкой счастливой любовью. Они сумели пронести огонь этого океанического чувства, не только не растеряв углей за сорок шесть лет совместной жизни, но и превратив этот огонь в исполинское горнило чувств, в излучающий неимоверное тепло костер, не затухающий под порывами ветров и бегом неумолимого времени. Про них твердили, что они были допущены к какой-то неуловимой тайне, надежно скрытой неведомыми силами от непосвященных и недостойных. Он был вечным искателем, она – его неизменной Ладой, самоотверженной и направляющей духовной опорой, неутомимым ангелом-хранителем, данным свыше, чтобы с отвагой отметать любые сомнения.

Старшему ребенку в семье преуспевающего нотариуса Петербургского окружного суда Константина Рериха Николаю была предоставлена впечатляющая, никем и ничем не ограниченная свобода действий. Развитию его воображения и свойственной глубоким интровертам впечатлительности способствовало и постоянное чтение детских книжек, причем мальчика более всего привлекали исторические сказания. Еще одним превосходным стимулом к познанию нового оказалась и действительно прогрессивная для тех времен частная гимназия Карла Мая, в которой все обучение было построено по принципу познавательной игры, там учеников поощряли и ободряли во всех начинаниях. Высокий художественный стиль и превосходное образование являлись органичным и естественным климатом для взращивания нового творца. Эти качества самым непосредственным образом отразятся на его отношении к семье, настроенном на волну спокойного и вдумчивого решения возникающих проблем при наличии незыблемых принципов и практически неограниченной свободы во всем остальном.

Появление у Николая качественно иных, не схожих с отцовскими представлений о мироздании и своей роли в нем связано с целым рядом факторов и событий. Нестесняющий домашний быт и неизменное поощрение исканий со стороны ближайшего окружения предопределили непринужденность при ненавязчивом вовлечении в мир книжных переживаний. В нем рано проявились важное и неотъемлемое качество будущего таланта – религиозная впечатлительность, которая непременно будет присутствовать в семейном укладе и создавать теплую ауру особой духовности.

Похоже, первая мысль о путешествиях посетила Николая еще в детстве, когда он с почти религиозным восторгом и каким-то смутным благоговением рассматривал величественную бронзовую фигуру «первого русского плавателя вокруг света» Ивана Крузенштерна, расположенную вблизи дома на Васильевском острове. Николаю было лишь девять лет, когда в имении побывал известный археолог Ивановский, поведавший зачарованно слушавшему его мальчику о древних могильниках в окрестностях «Извары». Конечно, сыграли свою роль и рассказы о ставшем всемирно известным Генрихе Шлимане. С годами все чаще веселым играм со сверстниками Николай предпочитал упоительное пребывание наедине со своими размышлениями. Рано развитое богатое воображение разыгрывало невероятные исторические сцены, он пытливо и восторженно впитывал неповторимые моменты пролетевших столетий, с которых осторожно смахивал пыль тайны. Полет мысли открывал ему такие вещи, которые и не снились никому из его семьи или беззаботных окружающих. Его потрясала, выворачивала наизнанку тишина, в которой он уже в юношеские годы усмотрел первопричину гармонии и возможность незаметно слиться со всемогущей и всеобъемлющей Природой. Да, он другой! Не такой, как отец, размышляющий о каких-то законодательных тонкостях.

Трудно переоценить и влияние на молодого Рериха тех, кто оказывался в гостях у известного столичного юриста. Выдающийся химик Менделеев, признанный авторитет в области правоведения Кавелин, неординарные ученые-востоковеды Голстунский и Познеев – все они являли собой прежде всего примеры необыкновенной увлеченности и сосредоточенности на своем предмете. И юноша, копируя колоритных мужей, доходит до отрешенного фанатизма, под «микроскопом» изучая свои личные отношениях с Природой. С необычайным, даже, можно сказать, болезненным для ученика прилежанием он изучает птиц, одержимо собирает коллекцию перьев и минералов, с не характерным для юноши рвением оттачивает слог, в семнадцать лет уже печатается в журнале «Русский охотник». Похоже, в это время гимназиста посещают первые мысли о своей миссии, ему явно не по душе занятие отца. Юный Рерих все больше рисует, несмотря на растущее недовольство семьи. Это неукоснительное стремление к самореализации придает ему особый отпечаток серьезности, рано наделяет чертами подлинного чародея, этим самым подкупающим штрихом портрета будущего жениха, мужа, отца.