Владимир Шигин - Герои Черного моря

Ознакомительный фрагмент

Насмешники лишь плечами пожимали. Не поймёшь этого Верёвкина: то ли шутит, то ли нет? С тем и отходили в сторонку.

Биография же у капитана Верёвкина была самая что ни на есть боевая. Немногие на Черноморском флоте с ним сравняться могли. Ещё в чинах мичманских прошёл Верёвкин Чесму, где дрался отважно и рану тяжёлую получил. Затем, уже в чинах лейтенантских, штурмовал он сирийскую крепость Бейрут, бился с турками по всему Эгейскому морю, блокировал Дарданеллы. Не один год командовал кораблями и фрегатами на Балтике. Но ходу Верёвкину там в чинах не было. Может, оттого, что уж больно худороден и некому за него полслова замолвить, а может, оттого, что нрав имел строптивый да правду-матку резал, когда о том его и не просили. В общем, едва стал флот Черноморский создаваться, напросился сам он в степи херсонские. И хотя выходило ему здесь по всем статьям кораблём линейным командовать, он его так и не получил. Контр-адмирал Мордвинов не пожелал отдавать столь опытного капитана в Севастопольскую эскадру, а оставил у себя в Лиманской. Так Андрей Евграфович командиром плавбатареи и стал.

После неудачи 1787 года, когда не удалось отбить у Суворова Кинбурнскую косу, турецкий флот отстаивался на якорях у Очакова. Более шестидесяти вымпелов собрал под своим началом опытный Эски-Гассан. Лиманская флотилия в силах туркам уступала, а потому посылать её в линейное сражение Мордвинов опасался из-за явного неравенства сил. Но Потёмкин неустанно требовал наступательных действий. И Мордвинов наконец-то решился. Собрав у себя капитанов и флагманов, он объявил:

– Старый Гассан расположил свой флот тесным полукругом, и я повторю ему чесменскую ночь!

По замыслу Мордвинова, ночью к туркам должна была подойти плавбатарея, охраняемая несколькими галерами. Внезапным кинжальным огнём она должна была зажечь стоявшие с наветренной стороны турецкие корабли. По расчётам русского командующего, разносящий искры ветер должен был довершить всё остальное. Лавры и слава Чесмы не давали покоя кабинетному флотоводцу…

Капитаны отнеслись к мордвиновскому прожекту более чем прохладно. На бумаге у Мордвинова всё ладно и красиво, а как выйдет на деле – неведомо ещё. Морщились капитаны, но молчали. Не сдержался, как всегда, лишь Верёвкин, хотя и дёргал его за рукав кавторанг Сакен: мол, уймись, Андрюша, не лезь на рожон, когда начальство стратегирует!

Не послушал совета Верёвкин, вскочил со своего места и начал:

– План ваш, господин адмирал, хорош лишь для чтений кадетам корпусным, для дела же настоящего он не годен! Нельзя посылать одно судно против целого флота – сие есть верная гибель! Я прошёл и Чесму, и много иных баталий, а потому могу сказать, что ничего из плана вашего не выйдет!

Мордвинов стоял красный как рак.

– Уж не боится ли господин капитан, что именно его я намерен посылать в сражение? – скривился он. – Не заробел ли?

Верёвкин, разумеется, не отмолчался:

– Я на службу не напрашиваюсь, но от оной и не отказываюсь! Труса ж никогда не праздновал. Не подведу и на сей раз! А правду свою вам уже сказал!

– Решение о баталии ночной я уже принял! – сложив руки на груди, объявил Мордвинов. – Совет окончен. Прошу господ офицеров расходиться!

Один против всех

В полдень 3 октября 1787 года с флагманского фрегата ударила сдвоенным залпом пушка. То был сигнал: «Изготовиться к нападению на неприятеля». Помимо плавбатареи № 1 к турецкому флоту должны были идти галеры лейтенанта Константинова и мичмана Ломбарда.

Верёвкин собрал на палубе батареи команду, большей частью состоявшую из едва обученных рекрутов. Рассказал им о предстоящем деле. Затем унтера развели служителей по заведованиям.

Когда же стало темнеть, Верёвкин передал голосом на галеры, что снимается с якоря, и попросил не отставать от него. Большего он сделать не мог. Многомудрый Мордвинов не удосужился подчинить ему командиров галер.

Уже спустя каких-то полчаса Верёвкин заметил, что ни одна из галер так и не начала движения вслед ему. Капитан 2-го ранга нервничал. Формально идти в одиночку к турецкому флоту Верёвкину не следовало, но ждать галеры (когда они подойдут – неизвестно) он тоже не мог: ведь тогда под угрозой оказывалось всё предприятие. В столь сложном и щекотливом деле командир плавбатареи № 1 поступил наиболее разумно – он начал движение, не без основания полагая, что быстроходные галеры вполне догонят его тихоходный «мордвиновский сундук».

– Выставить по бортам матросов, чтоб смотрели галерные фонари! – приказал он своему старшему офицеру лейтенанту Кузнецову.

Ветер был верхний, и, чтобы батарея лучше держала курс, шли на вёслах. Незадолго до полуночи к плавбатарее наконец подошла шлюпка. Из неё перепрыгнул мичман Ломбард, тщедушный и вертлявый мальтиец, и года ещё не служивший в Российском флоте.

– Что это значит, Юлиан Иванович? – обратился к нему поражённый Верёвкин. – Почему вы не на своём судне и где, наконец, ваша «Десна»?

Ломбард ответом его не удостоил, а молча протянул засургученный пакет. Ознакомившись с посланием, Верёвкин был весьма удивлён и озадачен. Контр-адмирал Мордвинов извещал командира плавбатареи о том, что Ломбард потерял в темноте свою «Десну» и по этой причине назначен командиром галеры лейтенанта Литке.

– Ну а где же ваша новая галера, господин мичман? – поднял глаза на мальтийского рыцаря капитан 2-го ранга.

– Её я тоже не нашёл! – браво ответил мичман.

– Так ищите! И при чём здесь моя батарея? – ещё более поразился Верёвкин.

– Я слаб зрением и плохо вижу в темноте! – без тени смущения парировал Ломбард. – Когда же галера найдётся, то я на неё и перейду!

Верёвкин лишь прикусил губу. Что поделаешь! Ломбард был ему не подчинён!

– Хорошо! – бросил сквозь зубы. – Только не мешайте!

– Не диспозиция, а бедлам! – почесал затылок стоявший неподалёку лейтенант Кузнецов. – Что делать будем, Андрей Евграфович?

– Выполнять приказ! – коротко ответил Верёвкин.

Длинные ясеневые вёсла дружно ушли в воду. Из-под форштевня батареи, шипя, отхлынула волна. Пошли!

– Огонь! Огонь! – раздалось вскоре.

Когда дистанция до мерцающего в ночи фонаря сократилась, обнаружилось, что это ломбардовская галера «Десна».

– Вот и нашлось ваше судно! – сказал, подошедши к строптивому мичману, Верёвкин. – Езжайте с богом к себе да принимайтесь за дело!

Но Ломбард отрицательно замотал головой:

– Это уже не моя галера. Я назначен на другую, а потому остаюсь у вас до её нахождения.

– Одумайтесь! – напрасно пытался вразумить его кавторанг. – Ведь это не по-офицерски!

– Я не какой-нибудь ваш костромской дворянин, я мальтийский рыцарь-госпитальер! – гордо вскинул голову тщедушный воспитанник Ордена Святого Иоанна.