Вячеслав Бондаренко - Вяземский

Вымирание старой аристократии и замена ее, в том числе на общественной сцене, «новым» дворянством и выходцами из мещанства глубоко волновали Пушкина. Сам принадлежа к древнему дворянскому роду, он не мог молча смотреть на то, как подлинное дворянство оттесняется от управления страной. Вяземский относился к этому более спокойно и считал, по-видимому, что старую аристократическую кровь необходимо время от времени «обновлять» (вполне уважительные и даже ласковые отношения связывали его, например, с графами Разумовскими — теми самыми, которых Пушкин считал воплощением ненавистной новой знати). «Принадлежать старой аристократии не представляет никаких преимуществ в глазах благоразумной черни, и уединенное почитание к славе предков может только навлечь нарекание в странности или бессмысленном подражании иностранцам», — заметил Пушкин в 1830 году. И все-таки сам он неоднократно проявлял «неблагоразумие», демонстративно подчеркивая свое древнее происхождение.

Вяземский не делал этого потому, что его род, в отличие от Пушкиных, был слишком известен и о заслугах Вяземских напоминать не было нужды. Пушкины стояли в длинном ряду других старых дворянских фамилий — рядом с ними можно поставить Блудовых, Карамзиных, Бутурлиных, Дмитриевых, Мятлевых, Кологривовых, Мусиных, Бобрищевых, Каменских… Князья Вяземские были намного древнее и знатнее.

Этому роду повезло — в то время как многие Рюриковичи (например, Шелешпанские или Бабичевы) с большим трудом дотянули до XIX века и в буквальном смысле слова доживали последние дни, Вяземские за долгую свою историю не растеряли ни достоинства, ни богатств. Они словно демонстрировали прочность и несгибаемость духа старого русского дворянства.

Герб Вяземских выглядит так: «В серебряном поле герб княжества Смоленского; на зеленой траве стоящая черная пушка на золотом лафете, а на пушке сидящая райская птица. Щит покрыт княжескою мантией и увенчан российско-княжескою шапкою». Вяземские ведут свой род от Владимира Мономаха, великого князя Киевского. У внука его, Ростислава Мстиславича Смоленского, был внук Андрей Владимирович, по прозванию Долгая Рука, в двенадцатом колене потомок Рюрика. Этот-то князь получил в 1239 году в удел город Вязьму и стал зваться Вяземским. Правда, с Долгой Рукой впоследствии возникла порядочная путаница — во многих источниках можно прочесть, что этот князь якобы погиб еще в 1224 году в битве на Калке. Но, по убеждению Павла Петровича Вяземского, это не более чем предание, «внесенное для украшения в родословную»{1}. В действительности же на Калке погиб тесть Долгой Руки, Мстислав Романович Киевский.

От сыновей Долгой Руки, Андрея, Федора и Василия, пошли две ветви рода. Впрочем, это — официальная версия, есть и другие. Например, известный генеалог Н.А. фон Баумгартен считал, что родоначальником Вяземских был живший на рубеже XI и XII веков князь Андрей Михайлович. Кроме того, существовали в России и нетитулованные дворяне Вяземские, четыре рода[1].

Сиятельные же Вяземские сохраняли независимость своего небольшого удела до 1403 года. В этом году Вязьмой без боя овладели войска великого княжества Литовского; двое Вяземских, в том числе правящий князь Иван Святославич, попали в плен, двое успели бежать в Новгород и затем в Москву. Четырежды — в 1406, 1444, 1445 и 1486 годах — Москва пыталась завоевать Вяземское княжество, подвергала его территорию опустошительным набегам. Но лишь в 1493 году московскому войску под началом князя Даниила Щени удалось взять город, и Вяземские, девяносто лет правившие своим уделом как наместники Литвы, присягнули на верность великому князю всея Руси Ивану III. С тех пор стали они служилыми людьми, близкими к московскому двору. Наиболее жизнестойкой и щедрой на заметные личности оказалась вторая ветвь Вяземских. К ней принадлежат, например, опричник князь Афанасий Иванович — один из главных героев романа А.К. Толстого «Князь Серебряный», герой Отечественной войны 1812 года генерал-майор князь Василий Васильевич, композитор князь Григорий Николаевич, знаменитый путешественник, впоследствии иеромонах Пантелеймоновского монастыря на Афоне князь Константин Александрович. А также единственный Вяземский-писатель XVIII столетия — князь Василий Семенович, напечатавший в 1800 году в Москве драму в прозе «Пустынник». Он умер в 1823-м и был так прочно забыт, что уже пятнадцать лет спустя изучавший Вяземских историк С.Д. Полторацкий не смог даже установить имя-отчество князя-драматурга. Не знал о нем ничего и П.А. Вяземский.

Третья линия этой ветви рода продолжается и по сей день во Франции — это потомки астраханского губернатора князя Леонида Дмитриевича Вяземского. Его сын Владимир, видный историк русского масонства, в 1895 году получил право также на фамилию и титул графов Левашовых, а правнучка, Анна-Франс-Софи Вяземски, стала знаменитой актрисой, писательницей и женой классика французского кино Жана-Люка Годара.

Первой же ветви Вяземских повезло меньше. 26 апреля 1931 года парижская газета «Возрождение» сообщила о смерти в Ментоне на 87-м году жизни Петра Павловича Вяземского, внука поэта — на нем первая ветвь угасла… А между тем и на ее счету немало славных страниц российской истории, К первой ветви принадлежала самая почитаемая представительница рода, его небесная покровительница Благоверная мученица Иулиания Вяземская. Память ее отмечается 21 декабря. Поэт Лев Мей в 1857 году написал о трагической судьбе княгини Иулиании балладу, посвятив ее герою этой книги.

В XVIII столетии самых больших успехов из первой ветви Вяземских добился князь Александр Алексеевич — один из могущественнейших вельмож Екатерины II, генерал-прокурор Сената. Впрочем, современники поминали его чаще недобрым словом — именно он невольно вдохновил Державина на самую страстную и гневную его оду «Властителям и судиям». Да и к нашему герою он имеет чрезвычайно отдаленное отношение: Александр Алексеевич доводился отцу П.А. Вяземского… десятиюродным братом. Впрочем, в судьбе своего дальнего (чтобы не сказать сверхдальнего) родственника Александр Алексеевич принял однажды большое участие. Но об этом немного позже.

Непосредственные предки Петра Андреевича Вяземского, вписанные в V часть родовых книг Костромской и Ярославской губерний, не занимали поражающих воображение должностей в государстве и при дворе, хотя и не были обделены милостями судьбы и монархов. Андрей Федорович (1692—1765), например, был любимым приближенным сестры Петра I, царевны Натальи Алексеевны. А старший сын его Иван Андреевич (1722—после 1798) начал карьеру в 1737-м при дворе императрицы Анны. В 20 лет он лейб-гвардейский поручик, в 40 — генерал-майор, в 45 — сенатор. С 1771 года занимал пост директора Санкт-Петербургского Дворянского банка. Следующий по старшинству чин тайного советника И.А. Вяземский получил лишь после огромного перерыва — в 56 лет, 29 сентября 1778 года. В 1782 году он был награжден орденом Святого Александра Невского, а еще через шестнадцать лет, уже глубоким стариком, стал действительным тайным советником. Был Иван Андреевич прирожденным служакой — властным, угрюмым, малообщительным, жестким. Он был наполовину швед — первым браком его отец был женат на пленной шведке, фамилия которой за давностью лет забылась.