Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

от природы и ее красоты. Идти было трудно, дорога была заполнена талым снегом, приходилось выбирать участки замерзшего снежного сугроба, и перескакивать с одного на другой, чтобы не замочить ноги. В поселке уже засветились окна. На дороге изредка попадались люди. У калитки за день растаявшая лужа стягивалась кромкой льда. Опять ночью подмерзнет. Я вошла в дом, прошла в комнату и остановилась перед портретом мужа работы художника Ломакина. Сколько любви я всегда чувствовала в его глазах – даже сквозь краски портрета! Я всматривалась в его говорящие глаза, пытаясь прочитать в них что-то, получить какой-то совет. Взгляд проникал мне в душу, согревая ее, и вместе с тем как будто просил: «Помни! Не забывай!» Можно ли забыть то, что было лучшей частью моей жизни, составляло ее смысл?

Я зажгла камин. С треском вспыхнул оранжевый, похожий на закат, огонь. «Помнить мало, – подумала я, – пытаясь разгадать послание мужа. Важно рассказать другим. Не зря же еще при жизни он не раз пытался заставить меня написать воспоминания, описать историю нашей жизни. Столько событий она в себя вмещает! Но история мертва и пребывает в забвении, и оживить ее может только пишущий ее». Медленно мысли наплывали, и я не отгоняла их, а впускала в свою память, и события одно за другим начинали открываться, как страницы книги.

Глава 1. Откуда я

Неподалеку от шахты под названием «Комсомолец» стоял продолговатый одноэтажный дом, построенный еще до революции предпринимателем немцем, работавшим, как теперь говорят, прорабом на шахте. Дом этот хорошо сохранился и был разделен на четыре двухкомнатные квартиры с высокими – до пяти метров – потолками, с кухней и погребом. В каждой квартире был отдельный выход во двор с невысоким крыльцом, забором и палисадником. В одну из таких квартир въехала молодая женщина с двумя детьми и престарелой матерью. До этого они жили на руднике, который назывался «Жилкоп» (жилищный кооператив). Жили бедно, но без долгов.

Женщина – Тамара Федоровна (моя мама) – работала учительницей в школе и воспитывала свою маленькую дочку Эммочку. Помогала ей во всем старенькая седая мать Анна Алексеевна. Муж Тамары Федоровны был репрессирован по политической статье за чтение троцкистской литературы и отбывал ссылку на Колыме. Тамара Федоровна очень любила своего мужа Виктора и хотела иметь много детей, как у ее матери.

У Анны Алексеевны (1872 г.р.) было 12 детей, но до почтенного возраста дожили только четверо: Андрей, Клавдия, Леонид и Тамара. Остальных жизнь разбросала кого куда. Одни дети умерли в младенчестве от разных причин, в основном от инфекционных болезней. Тогда часто были эпидемии кори, скарлатины, дифтерии. Особенно косил всех брюшной и сыпной тиф.

Федор Андреевич Заварзин (1866 г.р.) – мой дед, отец мамы, имея трехклассное образование, работал разнорабочим на заводах и фабриках. Он был хорошим семьянином, беспокоился о своей многодетной семье, о малом заработке и постоянно искал работу, которая могла бы прокормить всех его детей и жену. В поисках большего дохода он в 30-х годах переехал на шахту Донбасса.

Жила семья в маленьких помещениях, которые они постоянно снимали и часто переезжали из одного в другое. Старший сын Георгий в 1907 году окончил рудничное училище и был премирован медалью и подарком за хорошее поведение и успеваемость – книгой Н. В. Гоголя. В наградном листе значилось следующее:

Сим награждается ученик III-его отделения Макеевского рудничного училища Русского Донецкого общества – Заварзин Георгий за благонравное поведение и отличные успехи при окончании училища мая 27-го дня 1907 года.

Этот наградной листок был приклеен к толстой книге с тонкими листками, толщиной с папиросную бумагу, и прекрасными иллюстрациями. На титульном листе книги было напечатано:

Собранiе сочиненiй Н. В. Гоголя,

съ его биографiей и примечанiями.

Подъ редакцiей А. И. Кирпичникова

Съ рисунками художниковъ

Афанасьева, Иванова, Пичугина, Ягужинского.

После окончания училища Георгий работал на конном заводе. Он очень любил лошадей, ухаживал за ними, учился ездить верхом. В свободное от работы время Георгий помогал матери, выполняя различную тяжелую работу по дому, занимался с младшими детьми – у него были педагогические способности. Особенно Георгий любил заниматься с младшим 6-летним Ванечкой. Георгий подарил ему букварь, и Ваня очень быстро научился читать и писать. Еще Георгий учил его петь, так как сам он хорошо пел.

Ваня рос смышленым, добрым и ласковым мальчиком. Часто вечером, сидя на сундуке и болтая ножками, напевая чаще те песни, которые слышал от Георгия, поздно не ложился спать. Мама ему говорит: «Ваня, ложись спать». А он: «Нет. Я буду ждать папу с работы». И так постоянно. Отец (дед мой Федор Андреевич Заварзин) мечтал, что вот вырастет Ванечка, выучится, может быть, и будет помогать семье. Ваня любил отца, всегда ему что-нибудь сохранял: кусочек сахара или пирога, а иногда какие-то красивые камушки, найденные во дворе. Двор не был огорожен, тогда люди жили открыто.

Ваня бродил вокруг дома в поисках каких-либо интересных предметов или полевых цветов. Он любил рисовать, а так как бумаги не было, то он рисовал углем на кусках фанеры домики, вагонетки, цветы и все, что видел вокруг.

Однажды Ванечка низко наклонился, рисуя что-то на земле, и не заметил, как сзади на него наехала лошадь. Цыган, сидевший на лошади, спешился, но не успел остановить ее, и она наступила на мальчика. Ваня оказался придавлен копытом к земле. Его внесли в дом с переломанной грудной клеткой, посиневшим, бездыханным. Через несколько часов он умер, не приходя в сознание.

Горе отца и матери трудно было передать. На всю жизнь осталась у них сердечная боль от гибели младшего сына. Старший сын Георгий еще находился в рудничном училище. Когда началась Первая мировая война, он ушел воевать кавалеристом.

Первая мировая грянула внезапно. Она охватила пространство почти всего земного шара. Война была кровавая и жестокая. В августе 1914 года неожиданно для народов открыто выступил Империализм, который попрал все законы морали и нравственности. Войну породила мировая буржуазия в своих корыстных целях. Разные группировки миллиардеров поссорились между собой. Благополучие народов для этой сверхнациональной силы не имело никакого значения, просто не существовало. Но ведь сражаться и умирать за интересы различных групп хищников все же должны люди, одетые в солдатские шинели, поэтому, кроме указа о мобилизации, нужна была пропаганда, демагогия о Родине, свободе, защите Отечества, о миролюбии и гуманности. Духовная пропаганда той эпохи заключалась в том, чтобы множество людей искренне поверили интригам взбесившихся мировых олигархов и пошли