Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников

наркомат. В приемной я увидел знакомых из нашего полка — политрука Бориса Львовича Глезина и старшего лейтенанта Александра Арнольдовича Чернышова. В стороне стоял небольшого роста худощавый человек лет сорока в форме лейтенанта государственной безопасности.

Вскоре всех нас пригласили в кабинет начальника управления. Здесь, кроме генерала, находились несколько старших командиров и двое штатских: один — работник ЦК ВКП(б), другой — ЦК ВЛКСМ.

Мы узнали, что нам поручают организовать отряд в тридцать человек для боевой работы в глубоком тылу врага. Наши главные задачи: разведка и помощь местному населению в организации партизанского движения.

— Трудности перед вами стоят большие, — сказал начальник управления. — Но вы будете не одни. По призыву партии на борьбу против захватчиков поднимается население оккупированных районов. В тылу врага действуют подпольные партийные комитеты, тысячи патриотов. Они сами будут искать встречи с вами. Им очень нужны люди с военной подготовкой.

Потом нам сообщили, что я назначаюсь командиром отряда, Глезин — комиссаром, Чернышов — начальником штаба, а лейтенант государственной безопасности — Павел Алексеевич Корабельников — начальником разведки.

Работник ЦК партии подчеркнул особую важность задания и посоветовал нам быть очень внимательными при комплектовании отряда.

— Лучше всего, — порекомендовал он, — подберите коммунистов и комсомольцев из вашего, товарищ Прудников, батальона.

В заключение генерал предупредил, что весь этот разговор должен остаться между нами.

* * *

В течение двух дней мы, руководители будущего отряда, вызывали для беседы многих людей, определяли их пригодность для опасных и трудных дел. Наконец составили список из двадцати четырех крепких физически и хорошо проявивших себя на фронте бойцов и командиров батальона, которым я командовал[1]. Еще двух товарищей — Ивана Демченко и Алексея Щенникова, — уже имевших некоторый опыт разведывательной работы в тылу противника, направило к нам в отряд командование.

Времени на подготовку осталось немногим больше недели. За этот короткий срок нужно было получше натренироваться в ходьбе на лыжах, поглубже изучить подрывное дело, познакомиться с методами боевой деятельности во вражеском окружении. То есть за восемь — десять дней следовало пройти такой курс учебы, на освоение которого в обычных условиях потребовалось бы два — три месяца.

И мы стали трудиться с раннего утра до поздней ночи.

* * *

Накануне отъезда из Москвы меня, Глезина, Чернышова и Корабельникова пригласили в наркомат для заключительной беседы.

Внимательно слушали мы напутственные слова работников аппарата ЦК ВКП(б) и ЦК ВЛКСМ:

— Сейчас вас тридцать человек, а потом должны быть сотни, тысячи. Успех во многом зависит от того, насколько правильно вы сумеете организовать свои взаимоотношения с населением. Без его помощи будете бессильны. Опирайтесь на местный партийно-комсомольский актив и всегда помните призыв партии: «Пусть земля горит под ногами оккупантов»... 

Затем нам предложили сдать партийные билеты. Молча вынули мы из карманов гимнастерок свои красные книжечки и положили их на стол.

— Желаем успехов, товарищи! — сказал генерал. — Верим, что оправдаете доверие Родины.

— Служим Советскому Союзу! — вырвалось у всех нас из груди.

Мы вытянулись в струнку, готовясь взять под козырек и четко сделать «кругом марш». Но генерал махнул рукой и улыбнулся.

— Ну зачем же, товарищи! Сейчас лучше так, по-братски.

Он, а за ним и все остальные, находившиеся в кабинете, пожали каждому из нас руку и крепко обняли. Мы вышли в приемную.

— Зайдемте ко мне, — попросил присутствовавший на беседе подполковник.

В соседней комнате нам под расписку объявили задание, указали маршрут и сообщили пароль, состоящий из трех фраз:

— Читали ли вы сегодня «Новый путь»?

— Там есть что-нибудь интересное?

— Прочтите статью на четвертой странице.

— Запомнили? — спросил подполковник. — Не торопитесь, повторите еще раз.

В памяти крепко осели слова, с помощью которых мы должны были узнавать связных, приходящих из-за линии фронта, а Москва — наших людей.

— И еще одно, — сказал подполковник. — Вы, товарищ Прудников, обязаны забыть на время свою фамилию. Все приказы, запросы вашему отряду будут передаваться по рации в адрес «Неуловимого». «Неуловимый» — ваш псевдоним.

Когда мы вышли на улицу, у меня еще долго звучало в ушах: «Читали ли вы?..» и «Неуловимый», «Неуловимый»... Это простое слово стало вдруг таким значительным.

2

Утром двадцать седьмого февраля отряд построился во дворе перед отправкой в далекий путь.

И тут мне пришлось покраснеть перед своими подчиненными.

Причина состояла в следующем. В то время Красная Армия была еще не очень-то богата автоматическим оружием, и нашему отряду выделили строгую норму этого оружия. Я отлично знал ему цену и предложил начальнику штаба Чернышову взять в отряд сверх нормы четыре автомата, две самозарядные винтовки и ручной пулемет. Но командир полка Иванов, обойдя строй, как говорится, поймал меня с поличным.

— Многовато у вас автоматики, капитан, — сказал он. — А ну-ка отдавайте, что не положено.

Ничего не поделаешь — пришлось подчиниться.

Затем я дал команду надеть маскировочные костюмы.

Люди, одетые по-разному — в телогрейки, меховые полупальто, полушубки, — натянули на себя белые брюки и белые куртки с капюшонами. Группа сразу приобрела более организованный вид.

Трогательная минута прощания. Полковник Орлов, подполковник Гриднев, майор Иванов, комиссар нашего батальона Петр Петрович Шаров жмут нам руки.

— В добрый путь, товарищи!

С оружием, боеприпасами, вещевыми мешками бойцы втискиваются в темно-зеленые, покрытые брезентом автомашины. Особенно трудно забраться в кузов нашей единственной женщине — военфельдшеру Александре Павлюченковой, обвешанной сумками с медикаментами и гранатами.

Медленно выезжаем со двора, выбираемся на Ленинградское шоссе. Кое-где оно завалено снегом. Витрины некоторых магазинов забиты мешками с песком. Обледеневшие стекла заклеены крест-накрест полосками газет. Видны струйки дыма от печек-буржуек, высунувших свои черные шеи в форточки многих окон.

Но все же Москва февральская выглядит гораздо веселее, чем в грозные декабрьские дни, когда враг подходил к ее стенам. Народу на улицах стало больше, чаще улыбки на лицах, нет-нет да и пронесется в морозном воздухе смех.

До свидания, столица! Еще увидимся. Непременно увидимся.

* * *

Путь наш лежит на Торопец — к линии фронта. Едем по местам, где сражались с фашистами: держали оборону, потом наступали. Вдоль шоссе — разбитая вражеская техника.

Вот наполовину сожженная деревня. Здесь в ноябре сорок первого года, когда мы минировали дорогу, перед нами внезапно появились прорвавшиеся немецкие танки и пехота на машинах. Силы были неравные, и батальон попал в тяжелое положение. Избежали больших потерь лишь благодаря тому, что, отступая, сумели завлечь гитлеровцев на минное поле. Потеряв несколько танков и автомашин с