Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

США (в Сан-Франциско) и в совсем относительно небольшой – в Бахметевском архиве Колумбийского университета США.

Со стороны его оппонентов, разумеется, отношение было критическим, как к «задушившему демократию» диктатору, но и среди самих участников Белого движения разброс оценок был достаточно широк – от восторженно апологетических до критических, винивших адмирала в военных и политических ошибках.

В советской историографии изначально преобладал «разоблачительный» тон публикаций, посвященных Колчаку и «колчаковщине», подчеркивались их «антинародный» характер и связь с «международным империализмом». Тем не менее, даже здесь просачивались крупицы правды, прежде всего в публикациях документов и трудах отдельных военных специалистов, признавших, что на протяжении всей Гражданской войны Красная армия превосходила белых по всем фронтам не только численно, но и по вооружению, благодаря доставшимся ей огромным запасам вооружения со складов развалившейся старой русской армии (несмотря на разрекламированную помощь оружием белым от Антанты).

Все эти крупицы правды были предусмотрительно растоптаны в сталинскую эпоху уже в 1930-х годах: большинство публикаций изъяты в «спецхраны», а архивные документы по Белому движению засекречены. На протяжении четверти века говорить и писать о нем можно было лишь с позиций «канонического» по тем временам «Краткого курса истории ВКП(б)», а новых исследований, по существу, не велось. Именно тогда, в рамках создаваемой Сталиным новой советско-патриотической идеологии, заметавшей все следы отнюдь не патриотичного в прошлом поведения большевиков, были созданы мифы о тотальной зависимости Белого движения от «иностранных интервентов» (при этом роль самой «интервенции», ничтожная по сути, непомерно раздувалась), о «трех походах Антанты» (в то время, как никакой координации действий между разрозненными белыми армиями Колчака, Деникина и других не было, а со стороны держав Антанты не было никакого единства по «русскому вопросу»), о героическом противостоянии «полуголодной и полураздетой» Красной армии «вооруженным до зубов полчищам белогвардейцев и интервентов». Историю полностью заменила мифология.

После ХХ съезда КПСС, начиная с 1960-х годов возобновились научные исследования по истории «колчаковщины», но они были по-прежнему ограничены жесткими рамками партийной идеологии. Тем не менее даже в этих условиях, зачастую эзоповым языком отдельным историкам удалось внести в это дело подлинно научный вклад. При всех обязательных реверансах в сторону советской власти и заклинаниях против Колчака они высказали смелые для того времени выводы об относительной независимости его от Антанты и даже противоречиях его курса на «единую неделимую Россию» политическим расчетам западных союзников, об острой нехватке вооружения у белых, о компромиссном характере социальной политики Колчака (в противовес официальным установкам об ее «буржуазно-помещичьей» сущности). Иногда эти выводы удачно проскальзывали, будучи высказаны осторожно, иногда – нет, и тогда книги не доходили до читателей.

Надо сказать, что уже в послевоенные годы основная масса архивных документов по Белому движению сосредоточилась в СССР, благодаря вывозу из Праги в Москву в 1948 году Русского заграничного исторического архива, в полном составе переданного в Центральный госархив Октябрьской революции (ЦГАОР, ныне – ГА РФ, Госархив Российской Федерации), где его материалы были сразу засекречены. С середины 1960-х годов в ЦГАОРе остались документы белых государственных и политических организаций, а военные документы были переданы в Центральный госархив Советской армии (ЦГАСА, ныне – РГВА, Российский государственный военный архив). Вплоть до конца 1980-х годов доступ к материалам по Белому движению получали только особо проверенные исследователи по индивидуальным допускам и под строгим контролем.

Полноценное научное исследование тематики Колчака и «колчаковщины» стало возможным в годы горбачевской «перестройки», когда в 1988 году были единовременно рассекречены 5,5 млн архивных документов (практически все материалы по Белому движению периода Гражданской войны), извлечены из «спецхранов» ранее вышедшие публикации, а также снята идеологическая цензура. Поэтому постсоветский период стал эпохой свободного и неограниченного изучения тематики Белого движения и его отдельных деятелей. Одновременно началось переиздание в России зарубежных и эмигрантских изданий.

В 1990-е годы преобладало накопление материалов. Подлинно серьезные труды стали выходить в 2000-е годы. Появились исследования арктических экспедиций и научной деятельности А.В. Колчака, его флотоводческой и политической деятельности в годы Первой мировой войны и Февральской революции, биографические труды. Были изданы сборники документов правительства Колчака, различных партий в Сибири периода Гражданской войны.

Поначалу среди постсоветских историков преобладал интерес к военной истории Гражданской войны. На эту тематику было написано много работ. В частности, было доказано, что у Колчака был создан профессиональный мобилизационный аппарат, в отличие от Деникина, у которого комплектование армии оставалось импровизацией. Созданы базы данных и биографические справочники по генералам и штаб-офицерам колчаковских армий, прослежена история ее соединений (зачастую вплоть до полков).

Но понемногу все больше интереса привлекала политическая история Белого движения, и в этом отношении, прежде всего, как раз на территориях, контролируемых А.В. Колчаком, ибо именно он был провозглашен Верховным правителем России, был признан в этом качестве остальными региональными белыми лидерами и таким образом имел в глазах всей белой России статус вождя и служил ее олицетворением как внутри, так и вне страны, а его правительство имело статус всероссийского для всех белых. Были предприняты уникальные исследования по экономической политике колчаковского правительства, открывшие, в частности, что оно тратило колоссальные суммы на науку и просвещение в ущерб необходимой, но сиюминутной пропаганде (в противоположность большевикам), что при Колчаке впервые с начала революции возобновился рост производительности труда на уральских заводах, и т. д.

Изданы исследования госструктур Белого движения, изучены материалы следственных дел А.В. Колчака и его министров, причем доказано, что предъявленные им обвинения носили преимущественно политический и спекулятивный характер и что говорить о его «преступлениях», когда нелегитимная по происхождению советская власть творила преступления куда тягчайшие, в обстановке Гражданской войны не приходится.

Исследования по истории спецслужб Колчака (контрразведки и государственной охраны) и других его правоохранительных органов выявили профессиональный характер их комплектования и деятельности, в отличие от Деникина, избегавшего набирать профессиональных «царских» жандармов и полицейских. С другой стороны, можно считать доказанным, что при наличии жестокостей с обеих сторон красный террор был намного более системным и масштабным, чем белый.

Углубленно исследованы идеология колчаковского правительства и его политических опор (прежде всего кадетской партии, эволюционировавшей в этот период от флагмана либеральной демократии до проводника идеи национальной диктатуры), деятельность пропагандистских структур режима Колчака.

Исследователи национальной и внешней политики правительства Колчака доказали ее абсолютно независимую и великодержавную направленность, развеяв мифы об ее «зависимости от Антанты», и ее сбалансированную национальную сущность, гарантировавшую гражданские и культурно-автономные (но не политические) права национальным меньшинствам (опять же, в противоположность ходульному мифу о «белом Холокосте»).

До сих пор требуют дополнительного изучения вопросы о церковной политике белых, о «золоте Колчака» и его судьбе (последний вызывает особенно много легенд) и ряд других конкретных вопросов, а равно и осмысление общих причин поражения Белого движения, его уроков и актуальности некоторых его идей по сей день.

Вместе с тем, с прискорбием приходится отметить,