Гибель Западной Римской империи и возникновение германских королевств - Корсунский Александр Рафаилович

Города обеднели. Ремесла и торговля постепенно приходили в упадок, а ремесленное производство стало перемещаться во владения крупных земельных магнатов. Серьезную опасность представляло ослабление финансовой мощи государства: содержание благородных металлов в монете стремительно падало, цены росли, налоги и подати увеличивались. Ухудшение экономического положения ощущалось в первую очередь массой рядового свободного населения, все более нищавшего, зависимыми крестьянами — колонами и свободными крестьянами в сельских местностях, ремесленниками и мелкими торговцами в городах.

Эти слои составили теперь массу humiliores[1], проступки которых строго карались вплоть до ссылки на рудники и смертной казни, тогда как honestiores[2] подвергались за аналогичные проступки более мягким наказаниям, а подчас и вообще оставались безнаказанными. Государственная власть теряла свою стабильность, представители крупной земельной аристократии и высших слоев муниципалитета враждовали и боролись друг с другом. Казалось, что под натиском варварских вторжений III века и многочисленных узурпаций государство распадется. В ходе нападений варваров были безвозвратно потеряны большие области — Декуматные поля в Верхней Германии и богатая провинция Дакия. Пополнение армии римскими гражданами уменьшалось. Все большее число военных отрядов варваров переходило на римскую службу.

Множились признаки того, что принципат — государство ранней Римской империи — уже не способно даже временно стабилизировать социальные и политические отношения. В ходе этого кризиса распался политический союз между императорской властью, сенаторской аристократией, всадниками и верхушкой муниципалитета, тогда как в период ранней империи именно на этом союзе основывалась политическая власть господствующего класса. В III веке сенаторская аристократия была удалена почти со всех командных постов в армии и в провинциях и заменена всадниками. Римский сенат был оттеснен на задний план, и его решения потеряли почти всякое значение; основными стали постановления «тронного совета» (sacrum consistorium).

Эти изменения произошли главным образом в период правления Диоклетиана (284–305) и Константина (306–337). Возник доминат, или поздняя Римская империя (284–476).

Переход к доминату знаменовал собой начало последнего периода в истории Западной Римской империи — общественного строя, основанного на рабовладении. Высшая ступень в развитии античной военной диктатуры должна была предотвратить дальнейший упадок государства. И в самом Кризис античного рабовладельческого общества… И деле, доминат привел к временному ограниченному восстановлению и консервации распадающейся системы господства.

Господствующим классом при доминате были крупные землевладельцы, в число которых входили члены императорского дома и во все большей степени христианская церковь. Эти крупные земельные магнаты получали особые привилегии, благодаря которым лишь формально оставались под контролем императора, обретая фактически все большую независимость. В своем дальнейшем развитии они стали предшественниками средневековых феодалов, подобно тому как позднеантичные колоны стали предшественниками феодально-зависимых крепостных.

Посредством приобретения налогового иммунитета, расширения патроциния[3] и распространения прекарных договоров крупные землевладельцы Античности пытались (часто противодействуя тем самым политике центральной власти) упрочить свое положение в государстве. Постепенно, не обладая юридическими правами на это, они создавали в своих владениях собственные органы власти и угнетения — тюрьмы, военные отряды, укрепления, церкви. Они владели латифундиями, разбросанными по различным провинциям империи, и не были, как позже феодалы, связаны с какой-либо определенной местностью.

В IV–V веках сенаторская аристократия разделилась на три слоя, резко отграниченных друг от друга по своему рангу: illustres, spectabiles и clarissimi[4]. В лице illustres возникла высшая знать, способная по своему имущественному положению конкурировать с императором.

В конце III века почти все позиции, принадлежавшие прежде сенаторам, заняли представители всаднического сословия. Однако при Константине I политика императора по отношению к сенату изменилась: сенаторы стали вновь занимать высокие государственные должности, прежде всего в западной части империи. Вместе с тем Константин I изменил относительную значимость сенаторской знати, возведя большую часть всадников в ранг сенаторов. В исключительных случаях достигнуть ранга сенаторов удавалось и наиболее богатым представителям высших муниципальных слоев. Служба в императорском бюрократическом аппарате, в суде или назначение на высокие командные должности в армии открывали для всадников и наиболее богатых декурионов[5] путь в ряды сенаторской знати.

В то же время высшие муниципальные слои утратили при доминате свое прежнее влиятельное положение. Причиной этого были в первую очередь постепенный экономический и социальный упадок многих городов, особенно на западе империи. Изъятие из городских территорий крупных земельных владений в значительной степени ослабило их экономику. И хотя, стремясь сохранить неизменными налоги и снабжение армии, некоторые императоры пытались оказать поддержку высшим слоям муниципалитета и защитить их от злоупотреблений крупных землевладельцев, они не смогли добиться ощутимых результатов. Муниципальная аристократия повсюду теряла свое политическое значение; правда, и это явление имело свои локальные особенности. Многие декурионы предпочитали бежать в сельские местности и выдавать себя за колонов, чем пользоваться ставшей теперь сомнительной честью декурионата. В поселениях ветеранов также проявилась новая тенденция. Они, как правило, селились на городской земле и тем самым постоянно вливали новые силы в высшие муниципальные слои, но после освобождения ветеранов от муниципальных податей доходы Кризис античного рабовладельческого общества… 13 городов стали все более сокращаться. К тому же с этого времени ветераны стали все чаще получать земельные наделы на пустующих, необрабатываемых, далеких землях, находившихся в частном или императорском владении. Вследствие этого в V веке ветераны усиливали уже не высшие городские слои, а власть крупных землевладельцев. Социальная дифференциация среди ветеранов привела к тому, что некоторые из них стали крупными земельными магнатами, большинство же в результате патроциния стали зависимыми людьми крупных землевладельцев. Германские наемники на римской службе также получали земельные наделы, преимущественно в пограничных областях, что тоже не способствовало дальнейшему развитию городов. Варваризация армии в поздней Римской империи оказала влияние и на процесс изменения классовой структуры общества.

Эксплуатируемыми классами были в период домината хозяйствующие самостоятельно (хотя и в ограниченной степени) мелкие производители и рабы. Постепенно оба эксплуатируемых класса сближались и по своему социальному положению, хотя различия личноправового характера между свободными и несвободными сохранялись; юридически колоны не считались рабами. Но поскольку рабы, владевшие на правах пекулия[6] земельным участком, эти квази-колоны, в хозяйственном отношении ничем не отличались от настоящих колонов, а рабы, получившие в пекулий маленькую мастерскую в городе или сельской местности, едва ли отличались от юридически свободных, но зависимых ремесленников, то императорское законодательство поздней Античности сталкивалось в теоретико-правовом аспекте с большими трудностями, когда приходилось проводить строгое юридическое различие между обеими этими категориями.

Наиболее распространенный низший слой колонов не имел ни собственной земли, ни сельскохозяйственных орудий, ни каких-либо прав собственности. Их владения отождествлялись с пекулием рабов. Очень часто приговоры по делам колонов и рабов были одинаково суровыми. Колоны считались servi terrae — рабами, посаженными на землю. Закон императора Аркадия «почти» приравнивает колонов к рабам их господина. К VI веку социальное сближение рабов и колонов достигло такой степени, что юристы с большим трудом проводили различие между ними. «В чем же различие между рабами и занесенными в налоговый реестр колонами, если те и другие находятся во власти своего господина, который может освободить раба с его пекулием и отпустить колона с его земельным участком из своих владений?» — задается вопросом кодекс Юстиниана. На языке латинских юристов слово «faex» (отребье, подонки) определяло как беднейших свободных, так и рабов. Закон Валентиниана III отрицает право колонов на личную свободу. На колонов, как и на рабов, не распространялось право церковного убежища. Колоны, так же как рабы, были частью proprietas[7] господина. Как пекулий рассматривалось и личное имущество колонов. О тяжелом положении колонов идет речь в нарративных источниках, например у Сальвиана из Массилии в Галлии и у Иоанна Златоуста на Востоке.