Гавриил Зданович - Идем в наступление

Генерал показал плацдарм сначала на оперативной карте. Затем, видимо желая, чтобы я объемно представил себе то, о чем он говорит, провел карандашом по другой, мелкомасштабной карте, где была прочерчена вся линия фронта. Плацдарм, который показывал Кузнецов, даже здесь казался овалом, который нависал с севера над вклинившимся противником.

— 203-я стрелковая дивизия удачно провела первый бой. 26 августа два ее полка после успешной атаки захватили хутора Бахмуткин и Рубашкин. — Командарм бросил взгляд на карту. — Но потом... Полки были неожиданно контратакованы с флангов и, не оказав сопротивления, в беспорядке отступили... Повинны в этом бывший командир дивизии и командиры полков... Впрочем, подробней [6] вам расскажет об обстановке член Военного совета армии дивизионный комиссар Алексей Сергеевич Желтов. Он и заместитель начальника штаба армии полковник Кулешов более двух суток находятся на КП дивизии. Ваша дорожка тоже лежит туда. — Генерал вышел из-за стола, улыбнулся, дружелюбно протянул руку: — Желаю удачи!

Новое назначение вызвало у меня двойственное чувство. С одной стороны, обрадовало, поскольку перспектива воевать под непосредственным руководством генерал-лейтенанта Кузнецова казалась мне очень радужной. С другой — насторожило: встревожила формулировка, по которой был снят мой предшественник. Вот почему я ехал в дивизию с чувством озабоченности и какой-то внутренней скованности.

Дивизионного комиссара Желтова, встретившего меня на КП, я знал давно. Еще в довоенные годы мы вместе работали в Куйбышеве. Он после окончания Военной академии имени Фрунзе был назначен начальником политотдела дивизии, а вскоре выдвинут на должность члена Военного совета Приволжского военного округа. Я же являлся начальником учебной части заочного отделения академии имени Фрунзе и непосредственно ему подчинялся.

Алексей Сергеевич Желтов всегда производил на меня хорошее впечатление: мне нравились его простота и душевность.

Месяц назад мы уже виделись здесь, на Дону, у станицы Вешенская. Алексей Сергеевич прибыл с Дальнего Востока в качестве члена Военного совета нашей 63-й армии. На фронте дивизионный комиссар проявлял завидное хладнокровие и смелость в минуты опасности. Однако и в новой обстановке он был по-прежнему доступен для подчиненных.

Я видел Желтова, когда он обходил передний край нашей обороны на участке 197-й стрелковой дивизии: в то время я был заместителем командира этой дивизии. Наши окопы не были сплошными, и член Военного совета спускался в каждый, беседовал с бойцами, выяснял нужды солдат, подбадривал их веселой шуткой, а потом подолгу наблюдал за передним краем противника.

Немцы, видимо, заметили какое-то оживление у наших окопов и в то время, когда Желтов переходил к следующей [7] группе бойцов, произвели сильный артиллерийско-минометный налет. Дивизионный комиссар не побежал, даже не пригнулся, а спокойно дошел под огнем до следующего окопа. И это была не удаль, нет! Здесь было большее. Бойцы, с восхищением наблюдавшие за поведением высшего командира, долго и уважительно вспоминали потом об этом. Мнение у них было единое: с таким комиссаром воевать можно... А солдаты умеют ценить храбрость...

Перейдя Дон по подводному мосту (доски были укреплены ниже уровня воды, чтобы противник не обнаружил переправу) и отшагав около двух километров, я попал на командный пункт дивизии, где и повстречался с ожидавшим меня Желтовым.

— Товарищ дивизионный комиссар... — начал было я представление по уставу, но Желтов прервал мой рапорт, по-дружески стиснул руку, предложил пройти в блиндаж.

Дивизионный комиссар полностью ввел меня в курс дела. Он уже хорошо изучил обстановку в полосе дивизии и рассказал о том, что случилось 26 августа у хуторов Бахмуткин и Рубашкин.

Два полка дивизии — 610-й и 619-й — перешли в наступление, сбили оборону противника и успешно преследовали его 10–12 километров. Стояла немилосердная жара. Разгоряченные стычкой, бойцы, ворвавшись в хутора, решили чуть передохнуть, укрыться в тени, утолить жажду... Увидев их, из подвалов и уцелевших домов стали выходить местные жители. Общая радость и успех наступления на какое-то мгновение притупили бдительность. Люди смеялись, обнимали друг друга, им было хорошо в ту минуту, а о следующей просто забыли...

Солдат, командир взвода или роты знают свою ближайшую задачу. В данном случае они ее выполнили, захватив хутора. Вот тут-то и надо было вмешаться командованию дивизии, поставить следующую задачу, помочь в расстановке и движении войск. Командир дивизии обязан был видеть ход сражения. Для этого его наблюдательный пункт всегда переносится вслед за атакующими частями. Но этого не было в тот раз... НП командира дивизии и командиров полков отстали, сами же командиры не видели и не слышали того, что делалось на передовой.

А в это время на маленьком плацдарме была радость победы и освобождения, была та самая минута, когда [8] солдаты непростительно потеряли бдительность и не заняли оборону за хуторами.

Через три часа противник перестроился, подвел резервы и ударил по частям, находившимся в хуторах. Огневой налет оказался настолько неожиданным, что полки дрогнули, не сумели ни закрепиться, ни принять боевые порядки. В разрывах мин и снарядов, под жестоким пулеметным огнем гибли те, кто находился в только что освобожденных хуторах...

— Учтите, полковник, — говорил дивизионный комиссар Желтов, — и солдаты и командиры подавлены происшедшим. А потому главное сейчас — работа с людьми...

Проводив дивизионного комиссара, я вызвал к себе начальника штаба дивизии подполковника Антона Теофиловича Сивицкого.

В землянку вошел среднего роста, плотный, но подвижный человек. Приложив руку к козырьку фуражки, представился.

— Мы с вами встречались...

— В Ростове, в феврале сорок второго, — продолжил он начатую мной фразу. — Там у вас и у меня была пересадка, оба ехали в Армавир, в штаб Северо-Кавказского военного округа, за назначениями... Я — сюда, в 203-ю, а вы — на формирование 197-й...

Антон Теофилович тоже окончил еще до войны Академию имени Фрунзе. Службу же на фронте начал в оперативном отделе штаба 56-й армии.

Через несколько минут Сивицкий принес и положил передо мной отпечатанную на машинке бумагу:

— Прошу подписать первый приказ, товарищ комдив, — сказал он, чуть растягивая слова. Это был приказ о моем вступлении в должность, датированный 31 августа 1942 года.

Начальник штаба доложил, что дивизия держит оборону на двенадцатикилометровом участке фронта. В тяжелых боях сильно потрепаны наши 610-й и 619-й полки. 610-й, командиром которого только что назначен подполковник Клементий Михайлович Коржуев, насчитывает менее трети личного состава, девять ручных и пять станковых пулеметов. В 619-м потери меньше, но и в его составе лишь два неполных батальона стрелков и только половина противотанковых ружей и 82-миллиметровых минометов. [9]