Брюс Ли. Я никогда не сдамся - Мэттью Полли

Ознакомительный фрагмент

что Линда собирается похоронить мужа в Америке, что делало невозможным посещение могилы для рядового китайского фаната. «Ориэнтал Дэйли», вышедшая под заголовком «Тело Ли завтра отправляется в Америку», писала следующее: «Линда стояла на своем в некоторых вопросах относительно смерти Ли. Очевидно, она затаила обиду на кого-то. С самого начала Линда хотела отправить тело Ли в Америку для вскрытия, но уступила из-за юридических ограничений. Однако тело будет отправлено в Америку для захоронения».

При жизни Брюс Ли стремился оседлать и Восток, и Запад. После смерти от Брюса осталось лишь одно тело, поэтому его западной вдове пришлось выбирать сторону света. Она выбрала свой родной город. «Я решила похоронить Брюса в мире и покое Сиэтла, — объясняла Линда. — Думаю, что самые счастливые его годы прошли в Сиэтле, и я собиралась вернуться сюда для того, чтобы дети росли именно здесь». В Сиэтле Линда выросла, училась и влюбилась в Брюса Ли.

У ее родного города было дополнительное преимущество: в отличие от массовой одержимости в Гонконге, Сиэтл был тихим местом. В Азии Брюс был популярнее «Битлз», но в Америке «Выход дракона» еще не был запущен в прокат. Здесь Брюс был малоизвестным актером сериалов, смерти которого посвятили лишь горстку некрологов. В некоторых из них были допущены вопиющие ошибки. К примеру, в «Лос-Анджелес Таймс» писали, что Линда «родилась в Швеции», а также совершили промах в стиле «все они на одно лицо», назвав Брюса «героем таких фильмов, как „Пять пальцев смерти“»[3]. Чтобы обеспечить в Сиэтле спокойные похороны, Линда отправила телеграмму руководству «Уорнер Бразерс», настаивая на «тихой и уединенной службе без какой-либо огласки».

Билеты на имя Линды и Брюса до Нью-Йорка, купленные «Уорнер Бразерс» (Брюс должен был участвовать в «Вечернем шоу Джонни Карсона»), были обменяны на перевоз тела Ли и переезд его семьи в Сиэтл. В четверг, 26 июля, Линда с детьми отправились в аэропорт Кайтак, где они сели на рейс № 4 авиакомпании «Нортуэст Ориент Эйрлайнс». С ними также полетели Эндрю Морган, которому было поручено организовать и оплатить похороны от имени «Голден Харвест», Чарльз Лок, оператор из Китая, документировавший события для фильма, и Ребу Сюй, лучшая подруга Линды. «Она помогала мне не сойти с ума. Не знаю, что бы я без нее делала, — говорит Линда. — Как только мы поднялись на борт, я тут же заснула и спала как убитая — мой мозг наконец отключился».

В то время как старший брат Брюса, Питер, жил в Гонконге, остальные члены семьи — младший брат Роберт, старшие сестры Агнес и Фиби и мать Грейс Хой — последовали за ним в Америку. Они встречали Линду с детьми в аэропорту Сиэтла. Рыдающая Грейс стиснула Линду в объятиях и отказывалась отпускать.

Эндрю Морган встретился с директором похоронного бюро «Баттерворт» на Ист-Пайн-стрит, 300. Они обсуждали, какой участок приобрести на кладбище Лейк Вью.

— Вы хотите похоронить его с такими же, как он? — спросил директор.

— Что вы имеете в виду?

Директор глубоко вздохнул, посмотрел направо, затем налево и прошептал:

— У нас есть участок для китайцев.

— Да неужели? Покажите мне.

Китайское кладбище представляло собой небольшой изолированный сектор рядом с сараем для инструментов. Кладбище же для белых, по словам Моргана, было «размером с Арлингтонское». Эндрю остановился на последнем, выбрав место под большими деревьями с прекрасным видом на гору. «Я купил два участка, расположенных рядом. Один для Брюса, другой для Линды, — вспоминает Морган. — В тот же день я встретился с Линдой в доме ее матери и сказал: „Надеюсь, ты не против, что я купил два места“».

Похороны в Сиэтле состоялись в понедельник, 30 июля 1973 года. В отличие от Гонконга, к бюро пришли менее двух десятков поклонников и лишь несколько репортеров. Внутри набралось под сотню родственников, друзей и бывших учеников, в том числе и Джесси Гловер. Джесси, афроамериканец, росший в Сиэтле 50-х годов, был одержим боевыми искусствами, однако не мог найти кого-то, кто захотел бы работать с черным студентом. Брюс был первым учителем кунг-фу в Америке, который принимал студентов независимо от расы или этнической принадлежности. На протяжении многих лет Джесси и Брюс были близки, словно братья. «Я не мог сдержать эмоции, которые рвались наружу, — говорит Джесси. — Я сломался и заплакал, как ребенок».

Из Лос-Анджелеса прилетел контингент голливудских приятелей Брюса: Тед Эшли, председатель «Уорнер Бразерс», Джеймс Коберн и Стив Маккуин. Появление Маккуина, который обычно избегал похорон, удивило всех. «Я заботился о Брюсе, — объяснил Стив. — Мне хотелось попрощаться с другом».

В своей траурной речи Тед Эшли сказал: «За тридцать пять лет в киноиндустрии я никогда не знал кого-либо, кто желал бы совершенства сильнее и прилагал бы к этому больше усилий, чем Брюс. Это можно рассматривать как сожаление: Брюс ушел в самом начале осознания того, что он добьется успеха. Я чувствую печаль, которая смешивается с пониманием того, что пусть он и не взобрался на эту лестницу, но, по крайней мере, вступил на нее».

Вместо традиционной траурной музыки Линда выбрала записи любимых песен Брюса: «Мой путь» Фрэнка Синатры, «Невозможная мечта» Тома Джонса и «А когда я умру» в исполнении группы Blood, Sweat and Tears. В своей речи Линда сказала, что текст последней песни соответствовал философии Брюса. «Когда я умру, когда уйду в мир иной, вместо меня в этом мире появится дитя, чтобы продолжилась жизнь».

Линда, которая в родных стенах выглядела уже гораздо менее потрясенной, продолжила: «Брюс верил, что один человек представляет все человечество, вне зависимости от того, где он живет — на Востоке или где-то еще. Он считал, что человек изо всех сил пытается найти жизнь снаружи, не понимая, что жизнь, которую он ищет, находится внутри него самого. Душа — это эмбрион тела человеческого. День смерти — это день пробуждения. Дух продолжает жить». Добавив собственную точку зрения, она подытожила: «Когда наступит наш день пробуждения, мы снова с ним встретимся».

После службы присутствовавшие по очереди подходили к телу Брюса. Гроб был покрыт белыми, желтыми и красными цветами, которые образовывали символ Инь и Ян из даосизма. «Когда я заглянул в гроб и увидел бледное подобие того, что раньше было Брюсом, я ощутил дикий гнев и острую необходимость что-то ударить», — вспоминает Джесси Гловер.

Надгробие Брюса было вручную высечено в Гонконге и доставлено в Сиэтл. По указаниям Линды каменщик поместил фотографию Брюса вверху надгробия, а под ней выгравировал его имя на английском и китайском языках, а также даты рождения и смерти.