Бальзак. Одинокий пасынок Парижа - Виктор Николаевич Сенча
Бальзак. Одинокий пасынок Парижа читать книгу онлайн
«Это не Рабле, не Вольтер, не Гофман; это – Бальзак», – писал при жизни французского романиста журнал «Revue des Deux Mondes». Прошли годы, но ничего не изменилось: бальзаковская проза стала ещё актуальнее. Кто-то называл Бальзака «сокровищем мировой литературы», кто-то – «бесценным кладезем ума»… «Ярчайший метеор»… «Бриллиант словесности»… Всё так. Правда, следует добавить: великий французский писатель – намного больше, шире и грандиознее всех эпитетов, собранных вместе.
О Бальзаке написаны сотни книг и тысячи исследований. И это ещё больше повышает значимость книги, которую Вы, уважаемый читатель, держите в руках. Уникальность новой работы писателя Виктора Сенчи в том, что впервые за последние годы выходит беллетризованное жизнеописание Бальзака, созданное русскоязычным автором. Именно жизнеописание, но отнюдь не изучение творческого наследия романиста. Широта исторического материала, изложенного автором, отражение социальных особенностей, характерных для Франции XIX века, делают повествование ещё более увлекательным и значимым. Именно поэтому биография великого француза в новом изложении, написанная ярким и живым языком, получилась интересной, захватывающей и во многом поучительной.
Новая книга автора позволяет взглянуть на героя не только как на гениального мастера пера, но и как на предприимчивого дельца, кладоискателя, путешественника, любвеобильного дамского угодника и неудачливого политика. А ещё – обычного человека, со своими привычками, слабостями и недостатками, но всё равно гениального. Но как бы ни выглядел Оноре де Бальзак в разных ситуациях, он всегда великолепен!
В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Мать и сын. Отцы и дети… Кровная близость и извечные противоречия. И рассуждать об этом можно до бесконечности. Правда, никогда не забывать: мать – часть тебя самого.
«Сын или дочь, которые заставляют уважать своего отца или мать, сами делаются от этого достойные уважения»{578} (герцогиня д’Абрантес).
* * *
В тёплый майский вечер 1850 года дилижанс, в котором ехал Бальзак, ласково встретил Париж. Вот и улица Фортюне. Сколько раз он думал об этом радостном моменте! В окнах их особняка горели свечи, больные глаза радовали пышные цветы, расставленные на подоконниках. Внутри дома, шептал он Еве, тебя ждёт самая изысканная роскошь…
Измученный долгой дорогой и тяжело дыша, Бальзак с трудом сполз с подножки дилижанса и посмотрел на «свой дворец». Теперь яркий свет начинал раздражать воспалённые склеры. Он подошёл к крыльцу, постучал в дверь[179]. Никто не вышел. Раздражительно постучал ещё раз. Опять тишина. Хотя в доме, судя по звукам, явно кто-то находился.
Супруги затревожились. Уже ночью кучер отправился на поиски слесаря, проживавшего на соседней улице. Пришлось взламывать дверь. Когда дверь вскрыли, вошедшим предстала ужасающая картина: всё оказалось разгромленным. Сказка, которую он так долго готовил для Евы, постепенно превращалась в кошмарный сон. За одной из дверей раздались грозные окрики привратника. Как оказалось, их слуга, эльзасец Франсуа Минх, этот добрый малый, сошёл с ума и забаррикадировался в одной из комнат. Его отвезут в психиатрическую лечебницу лишь под утро[180]. А до этого «молодожёнам» предстояло провести долгую бессонную ночь.
Из письма Эвелины дочери Анне: «Бильбоке доехал в таком ужасном состоянии, в каком ты никогда его не видела. Он ничего не видит, не может ходить, то и дело теряет сознание»{579}.
В соседнем доме с Бальзаком на рю Фортюне проживал художник Теодор Гюден. На следующий день к нему наведался Альфред де Виньи. Гюден подвел того к окну сбоку дома и сказал:
– Посмотрите, mon cher ami, в этом дворе вы увидите кое-что любопытное…
Заинтересованный Виньи, выглянув в распахнутое окно, стал рассматривать в соседнем дворе дорожную карету, которая была вся в грязи и пыли. Ничего не понимая, он вопросительно взглянул на Гюдена.
– Бальзак. Он только что приехал со своей московиткой, – ответил, усмехнувшись на немой вопрос товарища, Гюден.
– Странно, – пожал плечами Виньи. – Я всегда считал, что его русская – всего лишь выдумка. Надо же, она, оказывается, настоящая…
В тот момент, когда Бальзак-Император ввёл Принцессу в свой Замок, он совсем не догадывался, что для него начался новый отсчёт. То будут сто «императорских» дней. Сто дней до гибели.
Иллюзия безоблачного счастья рушилась буквально на глазах. Оно, это его счастье, не стесняясь, утекало сквозь пальцы. Бальзак даже не чувствовал тяжести шагреневой тряпки – она просто растаяла, выпорхнув вслед за случайной бабочкой на зов ночного светлячка…
* * *
Мудрый искуситель человеческих желаний Бальтазар всё врал. И не мог не врать, вернее – не мог сказать правды. Его давний приятель с их последней встречи сильно изменился, и не нужно было быть прорицателем, чтобы понять: Бальзак умирает. Но сказать тому прямо в лицо – значит, убить на месте. Этого умный Бальтазар себе позволить не мог. Он не всемогущ, он просто предсказатель, привыкший говорить людям то, чего они желают от него услышать. Иногда способен сказать и больше. Но чтобы убить! А потому искусно изворачивался, рисуя перед умирающим счастливое, безоблачное будущее.
И Бальзак верил тому, кто ещё ни разу его не подвёл. Не беда, что почти не видит и едва держит в руке писчее перо; впереди целая жизнь, и он напишет ещё не один прекрасный роман. Ведь они, наконец, вместе: он и его Ева. Как хорошо! Теперь не нужно писать длинные утомительные письма, страдать и умирать от ревности… Вот только чтоб не болело сердце… Да снять одышку… Избавиться от ненавистных отёков… Доктор Наккар обещал помочь; он, как и Бальтазар, всегда держит слово, этот его преданный врач.
Однако и Наккар бессилен. Он тоже всё понимает, но вот что-либо изменить…
Мнение доктора относительно заболевания Бальзака более чем обтекаемо и не имеет ничего общего с диагнозом: «Застарелый сердечный недуг, столь часто усугублявшийся работой ночами и употреблением, вернее, злоупотреблением, кофе, к коему он вынужден был прибегать, чтобы бороться с естественной для человека потребностью в сне, – этот недуг принял теперь новый, необратимый характер. В результате у него появилась тяжелая одышка, и он с трудом мог передвигаться; его речь, некогда такая живая и порывистая, стала сбивчивой и невнятной; его взгляд, прежде все подмечающий и острый, как в прямом, так и в фигуральном смысле, теперь будто подернулся пеленой, и он опасался, что вскоре уже не сможет сам записывать свои мысли»{580}.
Появление у пациента отёков встревожило лекаря. Кровопускание и клизмы, назначенные лечащим доктором, приносили лишь кратковременный эффект. Собранный по просьбе Наккара 30 мая врачебный консилиум (доктора Фукье, Ру, Луи и Рейе), вопреки ожиданиям, ситуацию не прояснил.
Ж.-Б. Наккар: «Временами нам уже казалось, что Бальзак находится на пути к выздоровлению, и это рождало надежду у самого больного, в благородном, великодушном и возвышенном сердце великого писателя. Но специалисты, с самого начала установившие у Бальзака сильную альбуминурию, понимали, что все это не более чем краткие передышки»{581}.
Альбуминурия (протеинурия) – это выделение белка с мочой, свидетельствующее о нарушении нормальной деятельности почек. Судя по всему, почки в данной ситуации оказались задействованы вторично, как осложнение основного заболевания – патологии сердечно-сосудистой и дыхательной систем и сахарного диабета. (Предполагаю, что писатель ко всему прочему страдал и сахарным диабетом.)
Первого июня 1850 года Эвелина де Бальзак напишет Лоре Сюрвиль: «Бедному Оноре нынче утром пускали кровь… Наш чудесный доктор Наккар навещал его… Мы много говорили о вас нынче утром, и он был так растроган… Конечно, для вас не окажется новостью, что доктор Наккар – одна из прекраснейших душ, какие вышли из рук Создателя»{582}.
Как бы то ни было, мудрецы от медицины, которых пригласил доктор Наккар[181], не придумали ничего нового: пустить кровь, дать слабительное, мочегонные… Постельный режим, тишина и покой. Врачи действуют по
