Грустное лицо комедии, или Наконец подведенные итоги - Эльдар Александрович Рязанов

антисемитизмом сверху донизу, эту картину снимать не дадут. Не забывайте, что именно в те годы из СССР происходила массовая эмиграция евреев… Шли годы. Я много работал, число моих лент достигло двадцати четырех. И тут случилось событие, до которого, я думал, не доживу. Я перешагнул в XXI век, мне исполнилось 75 лет. В связи с этой почтенной датой меня пригласил к себе наш президент В.В. Путин. Во время беседы Владимир Владимирович спросил меня, как это принято, о моих творческих планах. Повторяю, именно он спросил меня, а не я сам принялся рассказывать о том, что намереваюсь делать в кино. Этот нюанс очень важен, ибо у меня не было никаких намерений просить президента о чем-либо. Тем более я только что закончил комедию «Ключ от спальни» и решил, что больше фильмов снимать не буду. Конкретных кинематографических планов у меня не было. Но предстать перед президентом человеком, у которого нет будущего, не хотелось. И я вспомнил о своем старом проекте, честно говоря, давно похороненном.

Я рассказал президенту, что хотел бы поставить фильм о Гансе Христиане Андерсене, своеобразную фантасмагорию, где переплетались бы биография писателя и его сказки. Сказал, что это мой давний замысел, но вещь дорогая, ибо лента историческая, и поэтому я практически от этой идеи отказался.

— А сколько фильм может стоить? — поинтересовался президент.

— Ну, если снимать совместную постановку, то… — Тут я ляпнул, назвав огромную цифру с потолка, ибо, честно говоря, был совершенно не подготовлен к такому разговору.

Президент задумался, но затем сказал:

— Мы вам поможем…

Было ясно, что Путин одобрил идею. Признаюсь, когда я отвечал на вопросы президента, все это было для меня достаточно абстрактно. Это было уже далеко в прошлом. Я понимал, что такой фильм — неподъемное мероприятие. И годков мне, мягко говоря, уже немало. Так что сказать о том, что я шел окрыленный открывшейся для меня радужной перспективой, было бы неправильно. Однако и забыть этот разговор я не мог. Я рассказал о беседе с президентом моему продюсеру Леониду Бицу. Тот воодушевился и стал подталкивать меня, чтобы я засел за сценарий.

Вообще, если вдуматься, как много случайностей влияют на нашу жизнь. Ведь я мог не сказать об этом замысле президенту, ибо в душе я с ним давно расстался, или же у Путина могла быть иная реакция. Он мог бы не обронить фразу о финансовой помощи. И продюсер мог бы не быть таким настойчивым. Но недаром пелось в нашей старой песне: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

Я принялся за изучение материала, потому что, могу признаться, знал о жизни моего будущего героя весьма мало. Я впервые прочитал его автобиографию «Сказка моей жизни», изучил огромное количество воспоминаний о нем. Помимо сказок, прочитал его стихи, повести и романы (между нами говоря, тоже впервые!). Прямо скажем, не очень-то яркие. Но сама жизнь Андерсена, его путь, тяжелые испытания, выпавшие на его долю, да и сам характер великого писателя произвели на меня сильное впечатление! Передо мной предстал персонаж тщеславный, экзальтированный, с огромным самомнением, обидчивый, слезливый, вспыльчивый, наивный до глупости, подверженный депрессиям, в чем-то трусливый, скупой, любитель пожить за чужой счет, практически профессиональный нахлебник и приживал, любитель наград, преклонявшийся перед власть имущими… При этом, одновременно, это был добрый, восторженный человек, в чем-то ребенок, доверчивый, ироничный, с дивным чувством юмора, в чем-то смелый, умный, прозорливый, настойчивый в достижении цели, а главное, невероятно талантливый…

У Ганса Христиана был далеко не северный характер. Знаете довольно едкое выражение: «Горячие эстонские парни»? У датчан тоже нордический нрав. Они спокойнее, хладнокровнее своих южных соседей. Так вот, со своим взрывным характером Андерсен очень отличался от окружающих.

Меня захлестывал материал. Из-за этого, вероятно, было снято больше эпизодов, чем могла вместить в себя кинокартина. Выбрасывать их было жалко, приходилось наступать на горло собственной песне.

Но некоторые интересные случаи из жизни нашего героя не вошли даже в сценарий. Незадолго до смерти Андерсена скульптор показал Гансу Христиану проект памятника. Писатель сидел с книгой, окруженный детьми, и читал сказки. Андерсен остался недоволен. «Какие еще дети? — пробурчал старый сочинитель. — Я писатель не для детей, а для всех возрастов!» И попросил детей убрать. Детей убрали. Так он и сидит, одинокий бобыль, в одном из парков в центре Копенгагена.

Еще меня потряс один экспонат в музее Андерсена на его родине в Оденсе. Я увидел за стеклом вставную челюсть писателя. Я обомлел. Представил, что прихожу в музей Пушкина или Достоевского и вижу среди экспонатов нечто аналогичное. Тут я наглядно понял разницу между нордическим (датским) и славянским (русским) менталитетами. Мы, очевидно, стыдливее и мягче, нежели прибалтийские жители. Однако я отклонился в сторону…

Главное, я понял, что надо показать Андерсена таким, каким он был, не идеализируя его. Но и не очерняя, не усугубляя его недостатков, не смакуя его дурные склонности. И, конечно, я не собирался делать биографический фильм. В результате во время написания сценария сложился и своеобразный жанр будущей ленты — фантазия. В этой фантазии выдумка соседствовала с документальными событиями, реальные персонажи, имеющие прототипы, шли рука об руку с вымышленными. Например, история на суконной фабрике, где юного Андерсена приняли за девушку, «мамзель», случилась в действительности, а, скажем, история с порвавшимся фраком — авторский вымысел. Или же встреча Андерсена-подростка — сына сапожника — с наследным принцем кажется невероятной, но она тоже произошла в жизни, а эпизод с пеликанами, преследующими Ганса Христиана, придуман. Очень жалею, что не удалось его снять…

Тогда же я понял, что один не справлюсь с огромным материалом. Брагинского уже несколько лет как не было. Когда-то я намеревался пригласить в соавторы блистательного Григория Горина, моего дорогого друга. Но и он покинул этот мир. И я позвал Ираклия Квирикадзе. Мы были только знакомы. Я восхищался его фильмами, но в последние годы он переключился на работу кинодраматурга. Главная конструкция имелась, но предстояло наполнить ее эпизодами, ситуациями, диалогами, живыми чертами персонажей. Конечно, старт у Ираклия был невыгодный, ибо я уже прочно сидел в материале, а ему надо было входить в работу с нуля. Но Ираклий — замечательный парень! Он трудолюбив и, главное, поразительно талантлив. Конечно, некоторое время понадобилось на то, чтобы притерлись наши характеры. Но так как относились мы друг к другу с огромным уважением и доверием, этот период был весьма коротким. Главное в соавторстве, как мне кажется, умение уступать и отказываться от собственных придумок, уважая придумки партнера. Выяснилось, что мы