Путешествие в пушкинский Петербург - Аркадий Моисеевич Гордин

в домах по Большой Садовой и Чернышеву переулку, а затем также в новом здании возле Чернышева моста; Министерство юстиции – в генерал-прокурорском доме по Малой Садовой; Министерство финансов – в особняке на Дворцовой набережной и других казенных зданиях; Главное управление путей сообщения и публичных зданий – в казенных домах по набережной Фонтанки у Обухова моста; Главное управление почт – в домах Почтамта близ Исаакиевской площади.

До середины 1820-х годов в Петербурге с раннего утра, если не сказать – с ночи, наибольшее оживление наблюдалось не у министерств и департаментов, а возле скромного деревянного дома на углу Литейной и Кирочной улиц. Дом этот принадлежал второй артиллерийской бригаде, и занимал его шеф бригады генерал Аракчеев. Рассказывали, что как-то Александр I предложил Аракчееву:

– Возьми этот дом себе.

– Благодарю, государь, на что он мне? Пусть останется вашим. На мой век станет, – ответил генерал.

А дело было в том, что казенный дом освещала, отапливала и ремонтировала казна, а перейди он к Аракчееву, все расходы легли бы на него.

Царь видел в Аракчееве, которого назначил председателем Военного департамента Государственного совета, инспектором всей артиллерии и начальником военных поселений, своего ближайшего друга и лучшего исполнителя своих предначертаний.

Всей России притеснитель,

Губернаторов мучитель

И Совета он учитель,

А царю он – друг и брат.

Полон злобы, полон мести,

Без ума, без чувств, без чести,

Кто ж он? Преданный без лести,

…грошевой солдат.

Так писал об Аракчееве Пушкин.

Назначенный царем «для доклада и надзора по делам Комитета министров», Аракчеев считал своим долгом надзирать за всем. Вставал он по-военному рано. Просителей принимал с четырех часов утра. Уже перед рассветом возле дома на углу Литейной стояли кареты министров, сенаторов, членов Государственного совета. Без Аракчеева почти невозможно было добиться аудиенции у царя. Даже знаменитому писателю и историографу Н. М. Карамзину, когда он захотел говорить с Александром, пришлось прежде отправиться на поклон к Аракчееву. Приехавшая в Петербург просительница сообщала родственникам: «…а насчет дел, кажется, ни по каким ничего не будет. Государя нет и, думаю, прежде 6 января не будет. Аракчеев нездоров и все дела сдал». Когда царь уезжал, а Аракчеев болел, дела решать было некому.

Многие, желавшие получить теплое местечко, повышение в чине, орден, действовали через любовницу Аракчеева, жену синодального обер-секретаря Пукалову. Эта дама за соответствующую мзду «помогала» просителям.

От Аракчеева зависело очень многое. Вскоре после победы над Наполеоном Александр поставил своего любимца во главе комитета, призванного оказывать «воспомоществование неимущим и изувеченным» генералам и офицерам. Просьбы их царь распорядился «представлять… через состоящего при нем генерала от артиллерии графа Аракчеева». В комитет вошло и несколько вельмож. О том, как оказывалась помощь изувеченным воинам, рассказал Гоголь в «Повести о капитане Копейкине», вошедшей в «Мертвые души». Капитан Копейкин, потерявший в кампании 1812 года правую руку и ногу, кое-как добрался до Петербурга искать помощи у начальства. Ему указали на «высшую комиссию» и дали адрес ее начальника. Вельможа велел Копейкину наведаться на днях. И начались для Копейкина бесплодные хождения. А когда он, доведенный до крайности, вздумал возражать, то его с фельдъегерем препроводили к месту жительства.

Из дальних мест, из городов и деревень шли и ехали в столицу люди искать защиты и правосудия. Что же находили они? И в высших, и в низших инстанциях было беззаконие, произвол, мздоимство.

А уж правды нигде

Не ищи, мужик, в суде.

   Без синюхи[10]

   Судьи глухи,

Без вины ты виноват.

Чтоб в палату дойти,

Прежде сторожу плати,

   За бумагу,

   За отвагу,

Ты за все, про все давай!

Там же каждая душа

Покривится из гроша.

   Заседатель,

   Председатель

Заодно с секретарем.

Это строки из агитационной песни поэтов-декабристов К. Ф. Рылеева и А. А. Бестужева. Тут нет никакого поэтического преувеличения. Вопиющее неправосудие было делом обычным. О многих преступлениях, творившихся в судах, знал и рассказывал в обществе друг Рылеева и Бестужева писатель-декабрист Ф. Н. Глинка, служивший чиновником по особым поручениям при петербургском генерал-губернаторе Милорадовиче. Вот один из его рассказов. Унтер-офицерская жена Ромашева нанялась в услужение «к двум сестрам-девицам, имевшим наружность знатных господ, но в самом деле во всем смысле развратным». Заподозрив Ромашеву в краже вещей, одна из сестер, состоящая в связи с квартальным надзирателем, подала заявление в съезжий дом, и безвинную Ромашеву бросили в тюрьму при Управе благочиния, «ужасную по зловонию и нечистоте». «Оттоле она перешла все узаконенные мытарства и через надворный суд в уголовную палату. Нигде не чинили ей допроса, никуда налицо не приводили, но, судя ее за глаза, приговорили к наказанию плетьми и ссылке в Сибирь. По объявлении сего ужасного приговора и наказав плетьми, повергли опять невинную в ужасное заточение».

Увы! Куда ни брошу взор —

Везде бичи, везде железы,

Законов гибельный позор,

Неволи немощные слезы;

Везде неправедная власть

В сгущенной мгле предрассуждений

Воссела – рабства грозный гений

И славы роковая страсть, —

писал Пушкин в оде «Вольность».

Так было при Александре I.

Что же сделал, вступив на престол, Николай I? Он еще более усилил «неправедную власть». Департамента полиции Министерства внутренних дел и городской петербургской полиции для наведения «порядка» в стране и в столице ему показалось мало. И, предугадывая желание царя, уже в начале января 1826 года генерал Бенкендорф представил Николаю «Проект об устройстве высшей полиции». В проекте говорилось: «События 14 декабря и страшный заговор, подготовлявший уже более десяти лет эти события, вполне доказывают ничтожество нашей полиции и необходимость организовать новую полицейскую власть по обдуманному плану, приведенному как можно быстрее в исполнение».

Николай одобрил проект своего генерал-адъютанта. 25 июня 1826 года был издан указ о создании жандармской полиции во главе с Бенкендорфом. Еще через неделю Особую канцелярию Министерства внутренних дел преобразовали в Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии, и во главе ее был поставлен тот же Бенкендорф.

Третье отделение, разместившееся на Мойке в доме купца Таля, недалеко от Красного моста, первоначально было совсем небольшим – штат его составляли всего шестнадцать чиновников. Зато предоставленная в его распоряжение жандармская полиция (впоследствии отдельный корпус жандармов) была весьма многочисленна. Империю поделили на пять жандармских округов. Во главе каждого округа стоял генерал. В каждую губернию назначили одного штаб-офицера и нескольких обер-офицеров, в ведении которых находилась жандармская команда. Кроме того, Третье отделение