Шуты Господа. История Франциска Ассизского и его товарищей - Брезгам Галинакс

– Значит, решено? Домой? – спросил Франческо.

– Домой! Домой! – отозвались его друзья. – Вот сейчас похлебку доедим и сразу отправимся.

– Доедайте, я сыт, – Франческо убрал ложку за голенище сапога, поднялся и пошел на луг, где паслись лошади.

– Сарацин! Сарацин! Иди ко мне! – подозвал он своего коня. Послушный, как верная собака, Сарацин подбежал к Франческо и ткнулся губами в его лоб.

– Сарацин, мой Сарацин, – Франческо погладил коня и дал ему хлеба. – Дай я тебя оседлаю, и поедем в Ассизи. Не быть нам рыцарскими оруженосцами, – да и ладно! Авось, послужим другому господину, повыше, – загадочно произнес он, а потом, сняв шляпу, помахал ей куда-то вдаль: – Прощай, славный рыцарь Гвалтьеро де Бриенне!

Надлом

– Рыцарь, рыцарь! Сын Пьетро Бернардоне вернулся с победой! Дорогу рыцарю! – кричали ассизские мальчишки, бежавшие за Франческо всякий раз, когда он выходил в город. – А где твой меч, Франческо? Покажи нам свой знаменитый меч! Ты же рыцарь, у тебя должен быть меч! Этот им ты победил ужасного великана, злого карлика и страшного дракона? Нет, дракона он заколол копьем – оно у него дома лежит, также как и меч! Они их спрятал, что никто не видел!

Франческо молча шагал по улице; с тех пор, как он возвратился домой без побед и без славы, насмешкам не было конца. Его друзьям скоро простили незадачливое возвращение, но ему простить не могли, – слишком велико было разочарование ассизцев, когда человек, с которым они связывали такие большие надежды, вернулся в родной город ни с чем. Даже Джованна, мать Франческо, была огорчена бесславным окончанием его рыцарского служения, и лишь отец был искренне рад этому. Пьетро кстати и некстати вспоминал притчу о возвращении блудного сына и напоказ соседям устроил роскошный пир по случаю приезда Франческо, зажарив для всеобщего угощения тучного тельца.

Дав Франческо отдохнуть неделю, Пьетро запряг его в работу: он торопился передать как можно больше дел старшему сыну, дабы накрепко и навсегда привязать его к семейному предприятию. У Франческо совсем не оставалось времени на развлечения, ему с трудом удавалось найти часок, чтобы заглянуть к мадонне Лие; сейчас он шел к ней, раздумывая, как бы избавиться от назойливых мальчишек. На глаза Франческо попалась скобяная лавка; ее хозяин терпеть не мог ребятню, гнал от своего дома и грозил выдрать ремнем, если кто-нибудь из них попадется ему. Задняя дверь лавки выходила в общий дворик, а из него можно было попасть на соседнюю улицу, – Франческо так и сделал: он зашел в лавку, купил у хозяина какую-то мелочь, а затем вышел из задней двери во дворик и через него – на другую улицу. Таким образом, мальчишки, которые дожидались его у передней двери на почтительном расстоянии, были обмануты.

Вздохнув при мысли, что ему приходится передвигаться по городу с такими хитростями, Франческо быстро зашагал к дому мадонны Лии…

– Мой милый Франчо! Как долго я тебе ждала! – воскликнула она, покрывая его лицо поцелуями. – Я так скучала по тебе, а ты все не шел и не шел… Скидывай же скорее плащ, скидывай шапку и садись к огню. Дай мне твои руки, я согрею их своим дыханием, – боже, какие они холодные! Мой милый Франчо, ты замерз?

– Нет, на улице не так уж холодно, – сказал он, – но мне пришлось спасаться от мальчишек, они мне проходу не дают; я почти бежал, чтобы скрыться от них. Мне жарко, а руки застыли от ветра, – ветер сегодня сильный. И как эти мальчишки не мерзнут, целый день шатаясь по городу?

– Да бог с ними, с мальчишками! – в сердцах проговорила Лия. – Они, как попугаи, повторяют то, что услышали… А может быть, ты хочешь принять ванну? Я помылась перед твоим приходом, и еще осталась чистая теплая вода. Хочешь, я сама вымою тебя?

– Разве я ребенок? – смутился Франческо. – Я никогда не слышал, чтобы женщина мыла мужчину. Что скажет твоя служанка, если увидит такое?

– Не беспокойся, в доме никого нет, кроме нас, – улыбнулась Лия. – Я отпустила служанку на праздник в ее деревню. Мы крепко запрем дверь, и можем делать все что хотим. Ну же, не противься, снимай камзол и штаны, глупенький мальчик… Хотя бы на время забудь то, чему учила тебя твоя мать, и чему тебя учат в церкви…

Вымытый и обессиленный любовными ласками Франческо лежал на роскошной кровати Лии и медленными глотками пил вино из чаши. Лия лежала на боку возле него и шаловливо щекотала Франческо.

– Что, хорошо тебе было? – спрашивала она, смеясь. – Запретный плод самый сладкий. Святые отцы отлично это знают, потому и запрещают вкушать запретные плоды: если все начнут лакомиться этими плодами, кому нужны будут молитвы?

– Перестань, – лениво сказал Франческо. – Мало на тебя накладывали епитимью?

– Ах, как мне все это надоело! – в сердцах вскричала Лия, садясь на кровати и прикрываясь одеялом. – Почему я не могу жить так, как хочу? Священник в церкви говорит обо мне бог весть что; ассизцы шарахаются от меня, как от прокаженной.

– Выходи за меня замуж, – Франческо взял ее руку. – Толки разом прекратятся, ты станешь почтенной жительницей города.

– Ты опять о своем, – Лия выдернула руку. – Сколько раз тебе говорить, что замуж за тебя я не пойду. Твой отец никогда не согласится на наш брак, а твоя мать проклянет и меня, и тебя, если мы женимся.

– В крайнем случае, мы можем жениться и без их благословения, – заметил Франческо.

– И бежать из Ассизи? – Лия лукаво поглядела на Франческо.

– Пусть так, – твердо сказал он. – В мире есть и другие города.

– Но на что мы будем жить? Моих денег надолго не хватит: я привыкла жить, ни в чем себе не отказывая, – продолжала дразнить его Лия.

– Ты ни в чем не будешь нуждаться, – ответил Франческо. – Я буду работать день и ночь, я сумею обеспечить тебя.

– Ты мой золотой! – Лия взъерошила его волосы и поцеловала в лоб. – Вот как ты меня любишь!.. Но замуж за тебя я не пойду; я уже была замужем – ничего хорошего.

– Сравнила, – сказал Франческо. – Твой старый муж, – и я!

– Да, ты был бы не просто мужем, но любимым мужем, но я вовсе не желаю взвалить на себя обязанности жены, а тем более, матери, – возразила Лия. – Мои подруги, которые вышли замуж почти одновременно со мной, теперь превратились в старух. Им еще нет двадцати пяти, но они одряхлели и состарились от частых родов; их извели постоянные заботы по дому; они стали сварливыми и злыми от