Михаил Алексеев - Грозное лето (Солдаты - 1)

Аким увидел, как губы девушки опять дрогнули. Должно быть, ей стоило больших усилий, чтобы сдерживать себя и не расплакаться.

-- Так что же?.. Всех девушек и ребят они угоняют? -- Аким озабоченно посмотрел на Наташу.

-- Нет, не всех. Есть еще лазейка, в которую ускользают наши ребята и девушки. Женятся и выходят замуж. Таких фашисты пока не увозят. Горе одно. Пятнадцатилетние женятся...

Аким насторожился. Об этой "лазейке" он не раз слышал в освобожденных селах. Уж нe хотела ли Наташа воспользоваться ею?

Но она отгадала его мысли:

-- Ты, пожалуйста, не подумай, Аким, что я хочу заставить тебя остаться. Я ведь комсомолка, врагам не поддамся. Мне в лесу дела найдутся. Сейчас мы получили приказ побольше беспокоить фашистов... Ой, Аким, и несдобровать же им на нашей земле!..

-- Разумеется. А помнишь, Наташа, как директор школы нам говорил, когда мы еще были маленькие: "Завидую вам, ребята!"

-- Павел Федорович жив. Он партизанит.

-- Увидишь -- привет ему от меня самый большущий.

-- Обязательно. А как он возил нас в Харьков на экскурсию!.. На Тракторный... Павел Федорович в белом костюме -- светлый такой!.. Шли по городу и все время пели!.. О, до чего ж было хорошо, Аким!..

-- И опять будет так. Еще лучше будет, Наташа!.. Ох, чего только мы не понастроим!.. А как мы с Колькой Володиным мечтали...

-- Не говори о нем, Аким, забудь его, -- торопливо перебила Наташа. -Не стоит он того, чтобы о нем вспоминали...

-- Почему? -- удивился Аким. -- Он ведь погиб на фронте.

-- И вовсе не погиб. Он жив. Женился на Стешке Лунченко и теперь живет в ее доме...

Это не укладывалось в голове Акима. В сентябре 1942 года они вместе с Николаем ходили в разведку. Не вернулся тогда только один Николай, и все были убеждены, что он либо убит, либо тяжело ранен, лежит где-нибудь на сухой земле, задыхаясь в горькой полыни. В ту же ночь все отправились на поиски. Аким вместе с другими разведчиками исползал под огнем вражеских пулеметов всю нейтральную полосу. Володина так и нe нашли. Тогда разведчики потеряли двух бойцов, наскочивших впотьмах на немецкие мины. А тот, которого они так разыскивали, оказывается, к Стешке...

-- Так что же он делает в селе? Наверное, в полицейские пошел?

-- Нет. Он не стал полицаем. Живет затворником. И непонятно, кого больше боится -- своих или немцев.

Наташа смолкла. Молчал и Аким. Потом он поднялся и через силу улыбнулся.

-- Ну, Наташа, мне пора... Вот и повидал тебя...

Она побледнела, темные глаза ее заблестели. Глотая слезы, она не отпускала его руку, прижимала ее к себе.

-- Как же это?.. Так скоро... Ведь ты мне еще ничего не сказал о себе. Останься, Аким!.. Ну еще немного!.. Плечи девушки затряслись.

-- Не надо, родная. Помнишь, мы обещали быть сильными.

Он смахнул с ее горячих щек слезы и крепко поцеловал в мокрые ресницы, в припухшие теплые губы. Говорил уже ровно, спокойным голосом, хотя это ему стоило больших трудов:

-- Школу сохранить надо, Наташа. Подбери смелых ребят... Пусть организуют охрану, когда фронт будет приближаться к селу. Как бы фашисты не взорвали в последний момент... А за меня не бойся. Меня пули за километр обходят...

-- Я провожу тебя до леса, Аким.

-- Не надо, Наташа. Мы будем скоро вместе и уж тогда никогда не расстанемся.

Они обнялись в последний раз.

Наташа слышала, как в коридоре прогрохотали его сапоги. Потушив лампу, она подбежала к окну. Но на улице было темно, и девушка ничего не видела. До нее доносились только сдержанные голоса -- это Аким прощался с матерью, еще раньше вышедшей посторожить. Затем скрипнула калитка, и сразу все смолкло.

Стешкина хата стояла на отшибе, у самого берега реки, скрытая вишневыми деревьями. Ее не было видно со стороны. Но Аким нашел хату без особого труда.

Постучал. Новая дубовая дверь глухо и тревожно загудела. Странное дело, Аким сейчас не испытывал того страха, который пришлось ему испытать во дворе, перед крыльцом Наташиной хаты. Сердце его как бы окаменело.

-- Кто там? -- послышалось за дверью.

-- Полиция. Открывай!..

-- У меня жена больная тифом...

-- Открывай!..

Заскрипели крючки, звякнула щеколда. Тяжелая дверь медленно, со стоном, открылась. Перед Акимом стоял человек с длинной бородой, в белой исподней сорочке и подштанниках. От него веяло теплым запахом постели. Должно быть, ему очень не хотелось вылезать из-под одеяла.

-- Веди в дом!

-- Милости просим...

"Милости просим" -- откуда у него это?" Аким первый шагнул в темную комнату. За ним вошел Володин.

-- Что вы хотели, пан полицай?..

Николай сказал это с жалкой дрожью в голосе.

-- Зажги свет.

-- Стеша, где у нас спички?.. Стеша!..

Из-за перегородки раздался сонный голос женщины:

-- За образами, Коля, возле лампадки. "За образами... Иконы, значит, выставил..." -- подумал Аким.

Вспыхнула спичка и, помаргивая, поплыла за перегородку. Оттуда послышался испуганный шепот: "Кто это?.. Господи, спаси, помилуй!" Затем появился хозяин с лампой в руках. Он осторожно поставил ее на стол и лишь теперь решился посмотреть на вошедшего.

-- Аким? -- карие красивые глаза Николая удивленно раскрылись. И вдруг безумная радость отразилась на его лице. Он ринулся навстречу Акиму: -Значит, и ты того... Вот и правильно! Пусть воюют те, кому жизнь не дорога!.. Как я рад... раздевайся... проходи сюда!.. Стеша, да это же Аким!.. Он тоже вернулся!.. Ну, проходи же, дружище!..

Аким не шевелился.

Володин посмотрел на его лицо и опешил. Борода его затряслась. Глаза испуганно забегали.

Однако ему не хотелось выпускать из рук слабую надежду.

-- Да проходи же, Аким!..

Аким молча подошел к столу, присел. Володин вертелся возле него. Он приблизился к другу, хотел помочь ему раздеться. Аким холодно отстранил его руки.

-- Так ты, Аким, какими же судьбами?..

-- Разные судьбы привели нас в родное село!

Сказав это, Аким пристально поглядел на Володина. Наступили долгие и тягостные минуты молчания.

Аким осмотрел комнату. На столе, в овальной рамке, стоял портрет Николая. Здоровое, улыбающееся лицо. Как не похож был на этот портрет стоящий перед Акимом бородатый человек в подштанниках, с издерганным, бледным, каким-то совершенно бесцветным лицом.

Взгляд Акима, холодный и тяжелый, -- куда только делась постоянная кротость в его вечно спокойных голубых глазах, -- переходил от одного предмета к другому.

Аким снова долго и пристально посмотрел в жалкое, болезненное лицо Володина.

-- Почему ты... -- голос разведчика был сейчас глухой. -- Почему ты... сбежал?..

Володин вздрогнул, долго молчал, не смея поднять глаза на Акима. Потом он быстро, захлебываясь, трясясь всем телом, заговорил:

-- Не мог я!.. Понимаешь, не мог!.. -- он заметался по комнате...-- Ты скажешь, трус!.. Да, трус, предатель... Все это так... Но я не мог больше ни одного дня, ни одного часа там быть... Эти стоны, кровь... Меня рвало от запаха человеческой крови!.. Помнишь, там, под Абганеровом, когда бомбой разорвало на куски у нас в роте сразу пятерых. Я неделю не мог ничего взять в рот. Я ненавижу фронт... войну... людей, которые убивают друг друга... И я... бежал от войны...