Просроченный долг - Йожеф Лендел

не мог спросить открыто: какая дороже? «Палас», — ответил он. И там я тоже спросил не самый дорогой номер, а самый лучший, и с ванной. Результат — через две недели у меня была квартира! Потому что номер — по тогдашним ценам (105 или 110 форинтов в день) — был очень дорогим. Я получил пенсию, 1800 форинтов. «Мало», — сказали те, кто здесь жил. «Рабочий-металлист зарабатывает не больше», — ответил я.

Меня переполнял и держал в напряжении яростный гнев. Так я начал 15 лет назад и вскоре снова стал писателем. Сегодня меня, как в моем рассказе, зовут «маленьким сердитым старым господином».

Я приехал 23.VШ.55 г. Шанс 1 к 100, что живым, и 1 к 1000, что несломленным. И потому, что я был несломлен и зол, я смог исполнить одну функцию. Если бы я не был бы тем, кем я был, то в Венгрии не было бы другого, кто смог бы исполнить эту функцию. Следовательно, случайность того, что я остался жив, — не необходимость. То есть то, что я сделал, было не необходимостью, но было необходимым и полезным.

15 лет — в дар мне. Объективно — творчество, которое рассказывает о важных вещах. Я сообщаю ценные факты, но художественная сила, интенсивность столь же важны. С силой сообщает важные вещи? Сила показывает важность? Конечно, одно вытекает из другого, одно — источник другого. Эти 15 лет теперь завершились. Мои физические силы тают. То, что в прошлом году я еще мог делать здесь, вокруг дома в Моносло, в этом году уже невозможно.

Я выдыхаюсь и как писатель. А если я что-то с большим трудом, но тщательно формулирую, например, Послесловие к моей книге о Китае, это не решаются напечатать.

Мое физическое состояние уменьшает и мою писательскую работу. Раньше утром я просыпался свежим и мог работать. Теперь просыпаюсь усталым, потому что решаюсь засыпать лишь с помощью снотворного.

Я могу заснуть и по-другому, но тогда просыпаюсь в смертельном страхе, с сердцебиением. Постоянно возвращающийся сон: меня арестовали, везут в тюрьму, и я знаю, что этой тюрьмы уже не выдержу. Или я пытаюсь бежать и знаю, что напрасно, потому что я уже не могу…

Уж лучше снотворное, чем такие сны! Это важнее, чем проснуться свежим и быть способным писать. Но, всё же, иногда я и при этом могу писать. Недавно написал «Так». И к тому же, я думаю, что самое важное уже сказал. К важному я отношу стихотворение «Нет» — поэму, символ веры, полное отрицание чехословацких событий.

* * *

Дела в мире идут всё хуже. Но я лично чувствую себя совсем неплохо. Может быть, потому что на семьдесят пятом году жизни я уже не могу требовать от себя на деле вмешиваться в дела мира. Что мог, я сделал. Могу ли я сделать что-то другое, кроме «Нет» и Послесловия к Китаю? Ведь, правда, не могу?

Я здесь, в Моносло. 15 лет я жил как Антей. А теперь цинично жую крохи оставшейся жизни? Со старческим эгоизмом, с оглядкой?

«Die Enkel fechten besser aus?» («Внуки будут драться лучше» (нем.). Песня ландскнехтов XVI в.)

Я не могу делать дело молодых.

Пусть будет прав Блох, который старше меня, со своим «Рпп2^р кег Нокпипд». Пусть делает Маркузе, которому приблизительно столько же, сколько мне. Пусть делает чисто по-русски Солженицын и на западный манер — Беккет. Пусть делает Семпрун, и пусть делают — и лучше всех — парижские студенты (1968) — и пусть делает разочарование, которое после веры в рабочее движение и в историческую роль партии хочет чего-то нового, другого, всеобъемлющего. Поворот! Нужен полный поворот! Если его не произойдет, то останется только Nihil (Ничто (лат.).). Хорошо, что я в любом случае до этого не доживу.

Но не буду отрицать: я рад, что еще жив. Эти полученные в подарок 15 лет были хорошими — за которые я не обязан благодарностью никому.

(День начался рано, как в прежние времена — утром в три четверти седьмого уже готово.)

* * *

Что написано пером, Не вырубишь топором. (Русская пословица)

6 сентября 1970 г.

Другие пишут о «трогательной» преданности собаки, а я о бунте собаки. И в «Алке», и в «Чародее». И жеребец — он тоже делает различие. Убивает и любит.

7 сентября 1970 г.

Человек, человеческий вид — который самый кровожадный, потому что физически так слаб и раним, — теперь, когда развившаяся из его слабости хитрость сделала его таким сильным, что он способен уничтожить всю вселенную, или, по крайней мере, землю, возможно, стоит перед диалектическим поворотом и встанет — исходя из своей новой силы — на путь доброй воли и пощады

21 сентября 1970 г.

Здесь мне иногда не хватает чтива. Тогда читаю всякую ерунду, но отложенные в сторону наброски собственного романа не читаю никогда.

Почему?

Потому что чувствую, не стоит. Потому что, если, как сегодня, немножко работаю в саду (вскопал два квадратных метра земли), уже устаю. Потому что меня утомляет самое небольшое физическое усилие.

Но правда ли это? Потом я перекладывал камни, носил сухие ветки в сарай. То есть за один день, хотя трижды уставал, но трижды смог отдохнуть.

Но писать? Не могу себя заставить. Этому, безусловно, есть причина.

23 сентября 1970 г.

Писать? Эти всё более превращающиеся в дневник записные книжки. Дневник и рефлексии. Неинтересно.

Я не Роберт Грейвс (Р. Грейвс (1895–1995) — британский поэт, романист, критик.). Только наш возраст совпадает. И еще: главная моя забота — компост. И я не поднимаюсь бегом на горку, задыхаюсь. Не прыгаю с головой в воду, ко мне не являются посетители поговорить о магии — и что самое важное, я не убегаю в другую комнату писать. Я здесь в комнате — и не пишу.

А ночью — после долгого перерыва — снова пришли два знакомых милиционера в штатском и попросили (очень вежливо, как старого клиента) проследовать с ними. И я иду с ними и знаю, что это мой последний арест, его я уже не переживу. И просыпаюсь от сильного сердцебиения.

2 октября 1970 г.

К кардинальной ошибке привела и стала причиной поражений краха иллюзий строчка «Интернационала»:

«Это есть наш последний… бой».

И поскольку массы (да и вожди) не анализировали ситуацию, не готовились к длительной перспективе, этот последний бой считали единственной схваткой. Мы Маркса не знали, а распевали.

Какая разница с Хо Ши Мином, который после решающей победы над французами сказал: это было лишь началом! И поэтому они непобедимы…

9 октября 1970 г.

«Непсабадшаг»