Екатерина Матвеева - История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек

Лавируя между танцующими, к Наде подошел Володя:

— Мама сказала, голова у тебя болит?

— Да, от курева! Просто дыхнуть нечем!

— Едем, завтра вернемся!

Но совсем по-английски не получилось. Серафима Евгеньевна поймала их в дверях и навязала целую сумку еды.

— Не может Володюшка утром без завтрака на работу ехать, и вечер еще долгий.

Надя насмешливо фыркнула:

— Конечно, не может! Вот и пусть ночь занимается, кушает.

Серафима Евгеньевна округлила и без того круглые, куриные глаза. Не поняла!

— Пойдем, кобра! — быстро сказал Володя, и поспешил закрыть дверь. — За что ты так маму? — в лифте спросил он Надю спокойно и не зло.

— Горшочек ночной забыла мне дать для тебя. — Она ясно почувствовала, что больше всего ей захотелось поссориться с ним и уехать домой. Там запереть дверь и залечь в постель, а можно и в горячую ванну, тоже отлично. Но этого не получилось, он засмеялся и еще крепче прижал ее локоть к себе:

— Сама такая будешь!

Над Москвой уже забрезжил рассвет, когда они сели в машину. Надя забилась на сиденье, поджав под себя ноги, и молчала, уткнув нос в воротник плаща.

— Ты что нахохлилась, как птичка? — первый нарушил молчание Володя. — О чем думаешь?

— Ни о чем не думаю. Устала, — ответила она, но это была неправда.

Она думала, но что? Сказать ему не могла. Прежде всего она боялась, страшилась того, что должно было произойти между ними, как мужем и женой, потому что, в сущности, он был ей совсем чужой. Чужая была его семья, его дом, его привычки и вкусы. И он тоже совсем не знал ее, не понимал и не мог понять, потому что прошлое ее было тщательно скрыто от него, а в настоящем он не успел узнать ее. Им еще предстояла проверка «на биологическую совместимость». Слишком разные они были, с разными судьбами, из разных слоев общества.

Совсем рассвело, когда они подъехали к даче. Широкая, посыпанная гравием дорожка, по которой она убегала, скользя на высоких каблуках, еще так недавно, была обсажена с двух сторон двумя рядами ярко-алых тюльпанов и нарциссов. Надя остановилась.

— Какая красота!

Володя немедленно нагнулся и хотел сорвать тюльпан.

— Нет, нет! Не надо! Ни в коем случае!

— Почему? Ты же любишь цветы!

— Цветы любят все! Только не нужно рвать их, им больно! И не смотри на меня так! Что мы знаем о них? Они живые!

Наверх, смотреть свои комнаты, она не пошла, а сразу примостилась в кресле.

— Чай будем? — спросил он.

— Будем! — Сейчас она готова была пить чай, разговаривать, гулять даже, делать что угодно, только отдалить тревожный момент.

— Ау тебя не остался тот вкусный ликер, «Бенедиктин»? Я бы сейчас выпила!

— Забыть былое и думы? — по-своему догадался Володя и, доставая из буфета знакомую бутылку, улыбнулся ей понимающе и дружественно.

Долго еще они сидели за столом, рассказывая друг другу о своих сокровенных задумках и честолюбивых мечтах. Солнце давно поднялось над верхушками деревьев и заглянуло прямо к ним в рюмки. В эту первую ночь своего замужества, Надя не без труда поняла, в чем смысл электроники и почему Володя считает это великим скачком цивилизации. В свою очередь он тоже узнал, что музыка, под которую он лихо и бездумно отплясывал с девушками на вечеринках, бывает разная: для головы — Бах, Вагнер, Малер, для сердца — Чайковский, Григ, Рахманинов, Шопен, Римский-Корсаков, для души — Шуман, Шуберт, Бизе; музыка для живота в ресторанах — джазы и фокстроты…

— А Бетховен? А Мусоргский? — спросил Володя, хотя не имел понятия о них и знал только понаслышке, да у сестры видел частенько на рояле ноты.

— О, эти великие, от и до, они для всего существа человека. Но это я тебе сказала, как я понимаю музыку — мое личное понимание, а ты можешь по-другому.

Слушая, они удивлялись тому, как мало знали друг о друге.

— Вот наконец-то мы и познакомились! — сказал Володя. —

Теперь, может быть, ты мне все же скажешь, что с тобой произошло, что ты прячешь от меня…

Но Надя, не давая ему договорить, быстро перебила его:

— Я уже все тебе сказала: были Ромео и Джульетта из враждующих, разных сторон, Ромео был настоящий, а потому и погиб, Джульетта была малодушна и труслива, не настоящая и не поступила, как ей полагалось по Шекспиру, она не наложила на себя рук, а осталась жить дальше!

— Ну, а потом?

— А потом стала твоей женой, вот и все, и будет об этом!

— Надя, Надя, начиталась ты сказочек! «Он не верит мне! Вот и ладно, и хорошо!»

— Ты знаешь, мне совсем не хочется спать! — Она посмотрела на свои новые часы. — Восьмой час! Тебе скоро на работу.

— Я не иду сегодня!

— А-а-а… — с сожалением протянула она и тут же воскликнула. — Но ведь нам к десяти в ЗАГС. Поедем?

— Всенепременно! Надо узаконить брак!

— Хорошее дело «браком» не назовешь. Брак он и есть брак, хоть на производстве, хоть в жизни!

— Что верно, то верно! А что делать? Приходится! — с притворным смирением произнес он и взял ее за руку.

Надя с опаской взглянула на него, боясь увидеть в его глазах «огнь желанья», но ничего такого не увидала. Он смотрел ясно и весело, как обычно, чуть с насмешкой в уголках губ, затем все не выпуская ее руки, достал из кармана кольцо и надел ей на палец.

— Вот и все, теперь дважды окольцованная!

— Единожды! — поправила его Надя. — Это кольцо моей бабушки. А ты? Без кольца?

— А я пока холостым побуду. Можно?

— Для Маши? — обиделась Надя.

— Для коммунистической партии, она не любит мещанских; пережитков прошлого.

— А ты?

— Мы не во всем с ней схожи, скажу по секрету! — понизив голос до шепота, таинственно сообщил он. Да, кстати, ты домой хотела?

— Переодеться надо и кое-что взять из дома.

— Тогда поедем, я заброшу тебя, а сам на часок-другой на работу загляну, потом заеду за тобой в ЗАГС, а вечером пойдем, посидим где-нибудь, идет?

— В ресторан? Хочешь напоить меня шампанским?

— Ни в коем случае, а то ты меня опять за другого примешь, «табу» завопишь или Сашей назовешь! А то и вовсе пристукнешь, как обещала.

— Саша ушел навсегда из моей жизни! — мрачно сказала она.

— Ладно, не порть себе настроение, едем!

Усаживаясь в машину, Надя, с трудом сдерживая себя, чтобы не засмеяться, с лукавой улыбкой спросила:

— Ты былины любишь?

— Что? Былины? Вопрос на засыпку… А попроще с утра не будет вопросов?

— Я Садко вспомнила. Как ему старик говорил: «Если хочешь, чтоб исполнилось твое заветное желание:

Как ляжешь спать во перву ночь,

Не твори с женою блуда».