Эмиль Людвиг - Судьба короля Эдуарда

В Австралии принц завоевал симпатию крупной партии республиканского толка: Эдуард отвечал их представлению о правителе, он нисколько не был равнодушным и напыщенным, и держал себя как доброжелательный и скромный человек. «До приезда наследника трона мы думали, что принц — личность надменная и недоступная, — писала тогда газета „Сидней Сан“ — но этот приветливый симпатичный молодой человек… одной улыбкой устранил противоречие между монархией и народом, которое австралийцы до сих пор считали обязательным».

Вместе с тем Эдуард, благодаря своей деловой жилке и знаниям в области экономики, привез немало заказов крупным оружейным заводам. И в этом он походил на другого принца Уэльского, своего деда Эдуарда, которому в Европе дали прозвище «коммивояжер Британской короны». «Я готов надевать новый костюм для каждой деловой встречи, — сказал однажды молодой Эдуард, — если только это сможет помочь британской торговле». Кое-где новая цивилизация еще не оттеснила старую, что особенно ощущалось в далеких колониях, возвращая принца от самых современных забот к романтической идее монархии; на Самоа, например, старейшины племени пришли на встречу с принцем, искренне и чистосердечно прося сделать так, чтобы его отец, могущественный король, не забывал об этой малой ветви на большом древе Империи. Они не знали, что принц именно для того и приехал, чтобы упрочить их связь с метрополией.

Успех путешествия был высоко оценен, и сразу по возвращении на Эдуарда, ставшего самым популярным человеком в Лондоне, было возложено множество обязанностей. Чтобы дать о них представление, приведем список, составленный Макензи, в котором перечислены чисто светские обязанности принца Уэльского на один только 1923 год: открыть Международную авиационную конференцию; принимать участие в открытии новых отделений больницы Святого Витта; выступить на открытии проходящего раз в три года конгресса Международного хирургического общества; открыть в Брюсселе монумент в знак признательности британцев бельгийскому народу; произносить речи на обеде в честь Королевских школ Каледонии, в Honourable Society of Cymmrodorion[33], в Союзе американских университетов; присутствовать при открытии в Королевской академии выставки афиш и рекламы; произнести речь на бриллиантовом юбилее Фонда помощи ежедневным газетам; совершить поездку по Уэст-Райдингу и произносить речи в Ротерхэме, Брэдфорде, Йорке и Лидсе; председательствовать на торжествах по случаю восьмисотлетия больницы Святого Варфоломея; совершить поездку по Нортумберленду и произносить речи в Алнике, Морпете, Ньюкасле-апон-Тайне и Госфорте; председательствовать на обеде Лиги гражданской службы; принимать участие в праздновании столетия Королевского азиатского общества; совершить поездку по Ноттингемширу, произнося речи в Уорксопе, Мэнсфилде, Ноттингеме и Ист-Ретфорде; посетить север Уэльса, выступая с речами в муниципальном совете, в университетском совете, в пункте медицинской помощи и в национальной библиотеке Аберистуита, в совете графства и в муниципальном совете в Карнарвоне, в совете графства Мерионет в Долгелли, а также произнести речи в Колвин-Бей, Денби, Рутене, Молде и Рексхеме, поднять тост за доминионы и Индию в Лиге заморских территорий; держать речь в Обществе эмиграции и в Британском институте внешней политики; обратиться с приветствием к Клубу королевского флота.

Бесконечная череда официальных обязанностей почти не оставляла времени, которым молодой принц мог бы распорядиться для собственного удовольствия. После поездки в Индию слабость его к красивым лошадям превратилась в страсть, и Эдуард уделял ей большую часть своего досуга. Как-то он упал с лошади и получил серьезную травму. Нация проявила свойственный ей эгоизм, нисколько не заботясь о том, как срастается перелом, но задаваясь вопросом, почему в двадцать восемь лет он еще не женат — ведь с ним в любой момент может произойти несчастье, и он обязан позаботиться о преемнике. Все говорили о помолвке с итальянской принцессой, но принц Эдуард вовсе не думал о политическом браке. Напротив, выполняя множество обязанностей и отрекаясь от многих свобод, какими могли пользоваться его товарищи, принц намеревался по крайней мере это решение оставить за собой.

Сначала казалось, что помолвка брата поможет ему настаивать в дальнейшем на самостоятельном выборе невесты — ведь в этом случае королевское семейство впервые отказалось от традиции, которой придерживались до сих пор при заключении браков принцев. В течение двухсот пятидесяти лет ни один король Англии не разрешал прямому потомку брать в жены одну из своих подданных. Такого не случалось со времен Карла II, который согласился, чтобы его брат женился на дочери графа. Хотя от этого союза родились две королевы — Мария и Анна, очень популярные в народе, — монархический предрассудок запрещал наследникам трона уязвлять таким образом достоинство короны.

Но ни одна принцесса, которую робкий принц Альберт, теперь герцог Йоркский, имел возможность встретить, путешествуя по миру, а также видеть во время праздничных торжеств в Англии, не нравилась ему так, как простая commoner[34], подданная его отца Елизавета из старинной шотландской семьи. За столом, покрытым зеленым сукном, король собрал частный совет, в который входили юристы короны и министры; он раскрыл документ, написанный на старом пергаменте, и зачитал Royal Marriage Act of 1772[35], утвержденный его предком Георгом II, согласно коему дети Королевского дома смогут в будущем заключать браки только с согласия монарха; более поздний указ предписывал заключение браков только с особами королевской крови.

Королю Георгу V оставалось лишь установить, в какой мере он признает волю Георга II. Опыт его бабки и пример собственного счастливого брака должны были побудить Георга V проявить максимальный либерализм в этом отношении. Разве королева Виктория не поплатилась дорогой ценой за «королевские» браки своих старших сыновей? Брак ее старшего сына Эдуарда не был счастливым; брак ее старшей дочери Виктории имел опасные политические последствия, ибо супруга императора Фридриха III казалась даже матери, не говоря уж о соотечественниках, слишком пруссачкой, а сын Виктории-младшей Вильгельм II смущал даже тех, кто не испытывал к нему ненависти. Поэтому, просто-напросто отдав свою вторую дочь замуж за английского дворянина, Виктория по этому поводу написала старшей дочери следующую двусмысленную фразу: «Мы обращаем взгляд на людей нашей собственной страны, которые независимы в средствах и по своему положению не ниже какого-нибудь мелкого немецкого принца». Да и позже преобразование Кобургского дома в Виндзорский выбросило за борт множество старых обычаев.