Изменение формы. Особая книга - Денис А. Сорокотягин

Знаете, я больше не строю планов на день, живу здесь и сейчас. Все зависит от настроения «моих детей». Адаптация — как способ жизни. Нужно ловить состояние сегодняшнего дня, видеть людей, окружающих тебя, и планы вырисовываются сами собой. И, конечно, нужна любовь. Все, что делаешь, все, чем живешь и дышишь, делай с любовью. И не бойся меняться и менять. Стоячая вода тухнет, цветет и плохо пахнет.

А вообще, наш Домик лучше посетить, чем о нем рассказывать. Это уникальное место с замечательными людьми».

P. S. Мы договорились с Ириной встретиться снова, уже в Домике. Эта история следующей главы, нового дня. Конечно, я переживаю перед этим визитом. Это будет мой первый опыт посещения таких центров. Я увижу детей совсем близко. Но я надеюсь на Ирину, на ее поддержку. Так же, как я надеюсь на моих героев — Сашу, на другую Ирину-стоматолога — и, конечно, заранее прошу у них прощения. Я занимаюсь странным делом: по сути, вторгаюсь на личную территорию, стенографирую монологи жизни, ничего не меняю, просто облекаю их в слова, присваиваю их, как актер присваивает роль, проживаю этот отрезок жизни вместе с героями.

И я представляю, какой каскад чувств должны испытывать мои собеседники, прочитав о себе. Все то, к чему они шли годы, все радости и потери уместились в несколько тысяч знаков, а сколько осталось между строк, слов, между звуков. Целая жизнь. Слова, слова, слова. Они — лишь вершина айсберга. Нет, айсберг — это что-то холодное, леденящее, опасное. Это неверное сравнение, неточная ассоциация. Мы говорим о чем-то теплом, нежном, хрупком, к чему нужно прикасаться как можно осторожнее.

Я смотрю в глаза своим героям, они смотрят на меня, я стараюсь их понять, задаю наивные, но честные вопросы и получаю на них откровенные и такие же честные ответы. Это большая радость — писать об этом. Проживать все это. И надеюсь, что у читателей возникнет ответная радость от прочтения, а на самом деле — от знакомства с этими особенными людьми моей жизни.

9. Предчувствие встречи

«Это не книга, это ее предвкушение. Книгу напишет жизнь» — написала мне одна из мам особенного ребенка, прочитав первые главы.

Да, я согласен с ней. Хороший текст, неважно, проза или поэзия, — это всегда предчувствие событий, будущих перемен. Тонко настроенный на время автор предопределяет, генерирует текстом события и в его личной жизни, и в жизни мира в целом.

Жизнь каждого из моих героев достойна отдельной книги, которую должны написать они сами. В идеале — так. Из первых уст — и не иначе.

Как все же удобно плыть в сюжетной прозе, держаться за коллизии, герой сам ведет тебя, меняет твой первоначальный замысел, попадает в новые передряги. И ты вместе с ним, видишь его со стороны, следуешь за ним. В моей книге главный герой не определяется, фокус постоянно смещается от одного к другому. Поэтому мне трудно вставать на место моих персонажей. Срабатывает инстинкт самосохранения, это те вещи, которые трудно менять. Я крепко держусь за встречи, генерирую общение с новыми героями, мониторю Инстаграм, Фейсбук, пишу незнакомым людям в директ, не боясь (теперь), предлагаю повод для встречи, тему разговора и жду от них отклика. И чаще всего этот отклик получаю.

«Денис, добрый день!

Классная идея, спасибо за предложение. Я, конечно, считаю себя самым неинтересным героем для такого проекта, но можем попробовать».

«Денис, здравствуйте! Рада знакомству!

То, что Вы делаете, это очень интересно, я готова встретиться».

Это первые реплики моих будущих героев, та самая завязка.

Вчера я планировал встречу с отцом Андреем. Он служит в храме Св. Антипы, что расположен в Колымажном переулке. Этот храм и само прихрамовое пространство с кафе, киноклубом, лекторием давно привлекают меня. Многие мои коллеги-актеры являются прихожанами этого храма, по их сторис у меня сложилось впечатление, что в этом месте комфортно, свободно, благостно.

Постучался в директ аккаунта храма, мне назначили время встречи с батюшкой. И вот наступила пятница, я у храма. Отец Андрей разговаривает с пожилым человеком. Они сидят за столиком в кафе при храме, я вижу их через прозрачное стекло. На часах — 12:15 — мое время (а мое ли оно?), здесь все по часам, как в Сбербанке. Каждый будний день к отцу Андрею приходят люди. Его можно назвать публичным человеком в хорошем смысле этого слова.

До 2008 года отец Андрей служил актером в Театре-мастерской Петра Наумовича Фоменко. Также он работал режиссером и музыкантом. У нас очень много общего, нам есть о чем поговорить. Я смотрю через стекло на священника и прихожанина, невольно думаю, о чем они так долго ведут разговор. Отец Андрей облокотился на стол, внедрился всем телом (душой) в собеседника. И старик так же тянется к нему, тянется своей проблемой, насущной, ноющей, тугой. И я вижу, как эта проблема медленно вытягивается из его тела, взгляд старика проясняется, что-то темное, безнадежное его покидает, взамен этому осторожно, бесшумно входит светлое, важное, входит так, что человек почувствует этот приход только тогда, когда выйдет из кафе и пойдет туда, где жизнь. Наверное, это и есть Вера. Вернее, одно из ее воплощений. Я ведь не знаю, о чем этот старик просит. И не узнаю никогда. Это то, что остается только между священником и прихожанином. Это таинство. Вокруг сидят люди, пьют кофе, стучат по клавишам макбуков, делают свою работу и жизнь. Живут и не замечают, что рядом с ними вершится маленькое чудо помощи. Я мог бы войти в кафе, и там в тепле ждать, когда отец Андрей закончит беседу, но я стоял на осеннем, еще робком ветру, в окружении двух белых нахохленных голубок. Мне не было холодно, мои мысли были заняты другим. Потом я увидел, что к батюшке пришел еще один человек, мужчина средних лет. По суетливым движениям его рук (он постоянно хрустел пальцами), по воспаленным от недосыпа глазам я понял, что пропущу его вперед, уступлю место, если можно так выразиться. У него безотлагательное дело, проблема, боль, которую надо вытягивать, и как можно скорее. А что у