«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах - Коллектив авторов

Откуда-то пришло известие, что японская эскадра стоит на Сейшельских островах, где грузится углем. Сейшельские острова отсюда приблизительно в 800 милях и бой может произойти со дня на день, а Фильки (контр-адмирал Д.Г. фон Фелькерзам. – К.Н.) все нет да нет. Впрочем, стали появляться утешительные признаки: в приказах адмирал упоминает суда эскадры Фелькерзама[86].

Так, завтра утром мы снимаемся с якоря и идем на 15 миль выше, где станем за мысом и будем продолжать грузиться углем, и в диспозиции этой стоянки указаны места для Филькинских судов. Очевидно, у адмирала есть точные сведения о месте пребывания Фелькерзама и соединение двух отрядов произойдет именно там, а не в Antongel Вау, как говорили раньше.

Сегодня вечером усиленно готовятся к отражению минной атаки. По сигналу адмирал требует особенной бдительности и бодрствования трети офицеров и половины команды всю ночь.

Завтра снимаемся с якоря в 61/2 час. утра.

21-го декабря. Там же, на 15 миль выше

В 6 часов утра сегодня был послан на паровом катере на «Метеор» отвезти завтрак нашей команде, оставшейся там за свежестью погоды. Исполнив данное мне поручение, я возвращался уже было обратно, но когда подошел к борту «Орла», к великому моему удивлению, мне приказали держаться около броненосца и по съемке с якоря следовать за ним до места новой стоянки. Дул сильный ветер, с океана шла крупная зыбь и, идя против ветра, паровой катер так зарывался в волну, что обдавало всего водой. К тому же временами шел дождь, который не давал мне обсохнуть, так как, не предвидя дальнего путешествия, я не взял с собой дождевика. Снялись с якоря лишь в восьмом часу. Дождь перестал, а так как шел уже за броненосцем по ветру и меня не обдавало волной, то ветер быстро меня высушил, и стало совсем хорошо. В 10 час стали на якорь на новом месте, за косой, выдающейся от острова Мадагаскара по направлению на остров St. Магу. Стоянка здесь гораздо спокойнее, нежели прежняя, и завтра мы будем продолжать грузиться углем. Предположение мое об имеющихся у адмирала сведениях о Фильке оказалось неверным. Фильки все нет и нет. На ночь приняли все меры предосторожности против атаки миноносцев. Ночью теперь стоит на вахте еще и третий офицер. С правой стороны привязали и поставили сетевое заграждение.

23 Декабря

Вчера и сегодня днем погрузка угля – ночью приготовления к отражению минной атаки. Фильки все еще нет. Утром сегодня адмирал послал в поиски за Филькой крейсера.

Наконец, вечером пришел громадный немецкий пароход «Acilia» и принес от Фелькерзама известие. Он находится в 400-х с лишком миль выше нас, и не может прийти к нам на соединение, так как на «Наварине» и каком-то миноносце имеются повреждения.

Завтра утром мы сами идем к нему. Очевидно, адмирал боится быть разделенным японцами.

24-го Декабря. Индейский океан

Вчера вечером со мной случилась не столь неприятная, сколь курьезная история. Эта история служит к тому же очевидным доказательством нервного расстройства командира. Дело было так: как только адмирал получил известие Фелькерзама, привезенное «Acilia», и узнал, таким образом, его местонахождение, сейчас же созвал к себе всех командиров судов, очевидно для передачи им инструкций и объявил им на завтра поход. К 6 часам вечера командир вернулся на броненосец и сейчас же приказал мне (я стоял на вахте) и маленькому доктору ехать на миноноске на «Орел» за Гирсом.

В это время наши миноноски вместе с миноносками других судов готовились идти в ночной дозор. До спуска флага оставалось около получаса. Мы с доктором, в чем были, выскочили на миноноску и полетели к «Орлу», который стоял довольно далеко под самым берегом. Подходя к нему, мы еще издали увидели Гирса, который стоял на трапе и, очевидно, ждал нас. Через 8 минут мы уже отваливали обратно. За эти 8 минут флаг был уже опущен, и формальное движение шлюпок между судами было уже запрещено. Мы подходили уже к самому броненосцу, когда вдруг увидели другую миноноску, несущуюся нам навстречу. «Стоп машина. Что такое?» – «Командир приказал не возвращаться на броненосец, а идти прямо в дозор»! – отвечают с миноноски. Вслед за этим, подойдя к нам борт о борт, с нее вылез Модзалевский и Русанов[87], назначенные в дозор, а на той остались Бубнов и Мозжухин[88]. Николай Македонтович[89] возмутился и, обратившись к Модзалевскому, сказал: «Я как врач не могу допустить, чтобы больного офицера везли на всю ночь на миноноске в море, где он должен находиться под открытым небом и под дождем, а потому я беру на себя всю ответственность и прошу вернуться на броненосец». Модзалевский согласился и подошел к броненосцу.

Едва мы подошли к корме «Орла», как оттуда послышались хриплые вопли командира, подхватываемые Калмыковым и конечно уже старшим офицером: «Зачем вы вернулись? Как вы смели вернуться! Отправляйтесь в дозор!». Едва дождавшись сравнительного затишья, Николай Македонтович крикнул своим тоненьким голоском: «У нас есть больной офицер»! Не успели они договорить, как снова послышались вопли прежнего содержания, но еще громче, так что заглушали хрипоту командира. Тогда Модзалевский дал ход и пошел на свое место в дозор, а вслед нам из лазаретного иллюминатора несся крик сумасшедшего Титова: «Поезжайте, господа, поезжайте»!

Мы очутились в пиковом положении: одетые более чем легко, я не ужинавший и, конечно, голодный. Македонтович, не только не ужинавший, но и не обедавший, так как был утром на берегу; но хуже всего было Тирсу, который не мог согнуть больную руку, и попавший после полного удобства и комфорта в ночной дозор. Но как бывалый офицер он совершенно спокойно относился к своему положению, я тоже очень быстро успокоился, в особенности, узнав, что на миноноске взято Модзалевским кое-что подзакусить. Но бедный Николай Македонтович, на котором гораздо реже, чем нам, благодаря его профессии, отражались сумасбродные вспышки нашего командира, бесновался без конца. Он долго строил различные планы, как он подает рапорт флагманскому врачу, как будут ругаться с командиром («пускай посадит потом под арест, но, по крайней мере, выслушает сначала от меня вещи не совсем приятные»). Наконец он начал мечтать даже о том, как бы хорошо вышло, если бы ночью была атака, и нас потопили бы японцы. Сейчас следствие: «Куда делись Гире, Туманов, Марков»? «Потонули на катере»! «Почему они очутились на катере»? «Так-то и так-то»! Вот-то влетело бы командиру! И т. д. и т. д.

Неизвестно долго ли продолжал он фантазировать и как далеко зашел бы в