Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский

Юрий (1900–1976), стал дирижером (преподавал в Московской консерватории)[23]. Одна из дочерей, Зинаида, стала женой А. Б. Моисеева (см. выше). Другая дочь, Муза (в замуж. Кюбар), дружила с Лидией и Магдалиной Азадовскими[24].

Осенью 1915 г. в хабаровском доме Тимофеевых останавливался известный народоволец писатель Н. А. Морозов, совершавший лекционную поездку по городам Сибири и Дальнего Востока. В дневниковых записях его жены К. А. Морозовой сохранились строки о «милейшей семье Тимофеевых, где не знаешь, кто больше нравится из членов семьи. За неделю совместной жизни я очень дружусь <так!> с Неониллой Григорьевной[25]. Сын у них тоже политический, да и отец был в ссылке. Чувствуешь себя как в родной семье. Они живут в отдельном уютном домике с садом»[26].

М. А. Тимофеев принял активное участие в событиях 1917 г. Летом этого года он возглавил список кандидатов в члены Учредительного собрания от Приморской областной организации партии социалистов-революционеров. После 1917 г. продолжал жить в Хабаровске; его следы теряются на рубеже 1920‑х и 1930‑х гг.

В цитированном выше письме от 11 мая 1952 г. А. П. Косованов спрашивает М. К.: «Не встретили ли Вы в Иркутске Куртеева? Что с ним? Он, наверно, теперь профессор? Я видел его доцентом в Минусинске, он приезжал в Музей».

Константин Константинович Куртеев (1882–1937; расстрелян), литератор, журналист, экономист, действительный член Приамурского отдела Императорского Русского географического общества, принимавший живое участие в его работе. Он редактировал газеты «Приамурье» (1911–1913) и «Приамурские ведомости» (1914–1916) и, явно симпатизируя левым настроениям (в юности примыкал к эсерам), определял либерально независимый облик «Приамурья». Азадовские знали, возможно, и его отца, также Константина Константиновича (1853–1918). Бывший народоволец Куртеев-старший работал кассиром в городской управе Благовещенска и редактировал несколько местных газет. В советское время Куртеев-младший пытался устроиться в разных городах (в том числе и в Иркутске); волна Большого террора накрыла его, судя по официальным данным, в Горьком[27].

К числу знакомых принадлежал, видимо, и Исаак Леонтьевич Миллер (1884 – после 1940), редактор-издатель «Приамурской жизни», главной хабаровской газеты, составитель справочников. В общественной жизни Хабаровска 1910‑х гг. он играл заметную роль (член Хабаровского общественного собрания, Литературно-драматического общества, в котором участвовал Константин Иннокентьевич, и др.). После 1919 г. Миллер эмигрировал в Китай.

Что побудило К. И. и В. Н. Азадовских переехать на Дальний Восток? Среди причин, подтолкнувших их к этому шагу, не последней по важности была, видимо, ситуация вокруг их сына-гимназиста, оказавшегося в 1903–1904 гг. едва ли не в самой гуще иркутской общественной и политической жизни. Участие в сходках и митингах, причастность к агитационно-пропагандистской работе, наконец, просто общение с лицами, находившимися под постоянным наблюдением властей, – все это создавало для Марка реальную угрозу. Немаловажным было и другое обстоятельство – желание Константина Иннокентьевича упрочить материальное положение семьи. У родителей не было сомнений: их старший сын должен учиться дальше – получить университетское образование (это требовало определенных затрат).

К моменту окончательного переезда в Хабаровск Марк Азадовский уже вполне сформировался как убежденный революционер-народник; всеобщий освободительный порыв, захвативший его в начале столетия, как и пример его иркутских друзей и двоюродных братьев, полностью ушедших в революцию, вдохновлял юношу и стимулировал его убежденность в необходимости «реального дела», по крайней мере – агитационно-пропагандистской работы. Не удивительно, что, оказавшись в другом городе, он начинает искать знакомств и связей с единомышленниками.

В своем письме к Азадовскому от 11 мая 1952 г. А. П. Косованов вспоминал: «Первое наше знакомство в Хабаровске в городском училище. Вы, юный гимназист, пришли ко мне с листовками и предложили организовать подпольную работу с молодежью».

Приведем и другое свидетельство, не вызывающее сомнений в своей подлинности.

30 января 1914 г., желая поступить на Одногодичные педагогические курсы в Петербурге (см. главу VII), М. К. обратился к приамурскому генерал-губернатору с просьбой выдать ему свидетельство о политической благонадежности. В ответ канцелярия генерал-губернатора сообщила, что

по агентурным сведениям жандармского надзора Азадовский в 1907 и 1908 гг. считался в Хабаровске организатором военной организации по с.-р. программе, причем под его редакцией будто бы были выпущены три прокламации к войскам; ему же приписывалось участие в устройстве побегов политических заключенных[28].

Подтверждением вышесказанному могут служить и материалы хабаровского розыскного пункта, оказавшиеся доступными после Февральской революции и опубликованные летом 1917 г. самим М. К. Речь в одной из этих публикаций идет о членах местной эсеровской организации (Окунев[29], Пирогов, Родионов, Рычков и др.), выданных предателем и приговоренных в начале 1908 г. к каторжным работам на срок от 15 лет («дело одиннадцати»). Эта группа занималась в Хабаровске устройством беглых «политических» и отправкой их «в Россию» (то есть в европейскую часть России), и нет сомнений, что М. К., причастный, если верить официальному документу, к организации побегов, был связан с ее участниками. Документы хабаровской охранки, попавшие в его руки в мае – июне 1917 г., позволили выяснить фамилию предателя (Федор Белоусов), – до этого в революционных кругах возникали на этот счет другие предположения.

Как же удалось Азадовскому, активному участнику хабаровского подполья, избежать ареста, суда и каторги? Ответ на этот вопрос дает примечание, сделанное им в конце публикации 1917 г.:

Чтобы уяснить значение и размеры Белоусовской провокации, достаточно указать, что из всего состава хабаровской организации (считая активных деятелей) уцелело человек 5–6. Одни потому, что случайно в свое время не познакомились с Белоусовым или, познакомившись, он не знал их настоящей фамилии, – других спасло отсутствие во время ликвидации в Хабаровске[30].

Одним из этих «пяти-шести» и был, по-видимому, Марк Азадовский. Другим, по нашему предположению, – местный художник-карикатурист В. В. Граженский (1883–1920), о судьбе которого известно главным образом из заметки о нем, помещенной в первом томе «Сибирской советской энциклопедии»; ее автором был М. К. Из этой заметки можно узнать, что Граженский служил в почтовой конторе, был уволен за участие во всеобщей забастовке (1905), примкнул к партии эсеров; устроившись на службу в Амурском обществе пароходства и торговли, «оказывал содействие побегам полит. каторжан с Амурской колёсной дороги»[31].

Позволительно думать, М. К. и Граженский были участниками одних и тех же событий.

К числу хабаровских знакомых Марка Азадовского принадлежал также Николай Николаевич Блудоров (1842–1907[32]) – поэт[33], общественный деятель Забайкалья и Дальнего Востока, сотрудник читинских и владивостокских газет, подергавшийся в 1860‑е гг. арестам и тюремному заключению. Прослужив долгое время в провинции и на Сахалине, он провел последние годы своей жизни в Хабаровске, где