Дым отечества. В поисках привычного времени - Марк Яковлевич Казарновский

* * *

Изя продолжал воевать. Уже был отмечен в полковой газете. Уже появилась в дивизионной «За Родину» его фотография. Приезжали для обмена опытом. Изя всем рассказывал просто:

– Слейся с пушкой. Ты с ней – одно целое. Следи в прицел и попадешь. Немецкий T-III горит за милую душу. Только выстрелов нужно делать сразу два. Лучше – три.

Команда Изи одна из первых получила Т-34. День обкатывали это чудо. Утром пять машин, в том числе и Изина, были брошены в прорыв, на подавление огневых точек под Наро-Фоминском.

Танк Изи замыкал пятерку. Вдруг неожиданно Изя толкнул командира:

– Давай в лесок с дороги. И стоим 20 минут.

– Ты что, о. л! – заорал командир. – Меня – под трибунал.

Изя спокойно продолжает.

– Говорю, давай. Чувствую – это засада.

Через 10–15 минут на дорогу выскочили 4 немца и самоходка «Фердинанд» – наши машины прошивала насквозь.

Вот тут-то и началось. Изя бил из пушки не переставая.

Только сапогом толкал водителя в левое или правое плечо. Чтобы подворачивал удобнее.

Все танки немцев были разбиты, а ещё через несколько минут показались три наших – из пяти, что ушли в прорыв. Верно Изя вычислил – это была засада. Поэтому и уцелели оставшиеся танки. А к вечеру по этому случаю все танкисты были пьяны.

И с Изей никто не разговаривал. Он был в отключке совершенно и просто не понимал, за что его все колотят по спине, целуют и обливают наркомовскими стограммами. И только просил – напишите тете Доре, что я не шлимазл.

Но танкисты ничего не понимали. Кроме – нужно написать его тетке Доре.

Вот так воевалось Исааку Григорьевичу Гулю. Сокращенно – Изе. Что удивительно – с боями, наградами и машинами прошел его экипаж и Подмосковье, и леса Белоруссии, и страшные бои под Кенигсбергом. Конечно, были и отчаянные моменты. Когда горели они, войдя уже в Польшу. К счастью, уцелели, но отметины получили все. У Изи – половина спины и, извините, задница. Поэтому далеко после войны привычка у Изи осталась – садиться осторожно.

А в 1944 году старшего лейтенанта Гуля срочно затребовали в штаб армии к маршалу Рокоссовскому. В полку да и по дивизии было нешуточное волнение. К Маршалу лейтенантов, даже старших, не вызывают срочно.

Изю чистили и приводили в порядок всем полком. Полностью было задействовано отделение парикмахерского дела, девочки из санитарно-прачечного так все выгладили, что когда комполка Изю увидел (а «Виллис» Маршала уже ждал), просто развел руками.

Да и девицы загрустили. В вечно чумазом и немытом Изе вот не смогли разглядеть то, о чем мечтали в жаркие ночи между боями.

К Маршалу Рокоссовскому Изя явился по всей форме. Доложил уверенно и четко. Не мямлил, как обычно. Тут уж с ним замполит поработал. В полку уже вовсю гуляли слухи, что собирают группу танкёров, особо и так далее, для личного представления Верховному.

Маршал распорядился принести чай. На столе лежала тоненькая серая папочка. Надпись – личное дело Гуля Исаака Григорьевича.

Чай попили. Маршал расспросил о жизни вообще. О семье – в частности. Неожиданно спросил:

– Скажи мне, Исаак, как это у тебя получается так здорово бить немецкие машины? Говорят, ты вообще заколдован. – И Маршал улыбнулся, показав металлические передние зубы. Ибо его собственные в 1938 году были выбиты на допросах профессионалами.

– Да нет, товарищ Маршал, – Изя все порывался встать, но Рокоссовский не разрешал. – Никакого здесь уменья нет. Я просто сливаюсь с пушкой.

И Изя подробно, загоревшись и уже не стесняясь неотмытых от тавота и масла рук, начал, двигая, как Чапай в известном фильме, предметами сервировки, читать Маршалу увлекательный рассказ о бое с немецкими танками.

Неожиданно Маршал Изю прервал и спросил:

– А ты не задумывался, почему до сих пор тебе не дали Героя? По всем разнарядкам – давно пора.

– Никак нет, товарищ Маршал. Герой, конечно, хорошо, но мы за другое воюем, – Изя четко повторил слова замполита.

– Да, – произнес задумчиво Маршал и помолчал, помешивая остывший чай. – Вот у меня какое предложение, Исаак Григорьевич. Война идет к концу. Через год – от силы два – немцу придет полный капут. – И он хитро посмотрел на Изю. – А стране нужны будут опытные молодые командиры. Ты – не худший, имей в виду. А награда – не огорчайся, она тебя найдет, я уверен. – (Кстати, как в воду глядел). – Поэтому принято решение послать тебя в Академию Генштаба Советской Армии.

Изя открыл рот да так его и не закрыл.

– В штабе получишь предписание, проездные документы, подъемные, прощайся с друзьями и за учебу. Завидую тебе, – непонятно почему вдруг произнес Маршал грустно. Хлопнул Изю по обожженной спине и…

Вот так в конце 1944 года Изя оказался в Москве, в Академии ГШ.

Там он повидался с теткой своей – Дорой Семеновной.

– Уж всего от тебя ожидала, Изя, но что ты танкистом будешь, да акадэмию заканчиваешь – это мне и в страшном сне не снилось. Ах, ты мой милый, молодой, а смотри – уж седины сколько. И вообще, тебе уже пора остепениться. Вот ты комнату получил, в месте хорошем – на Фрунзенской. Теперь давай хозяйку.

– Ну какую хозяйку, тетя Дора, – смеялся майор Исаак Григорьевич. – Мне бы Академию одолеть, уж тогда буду думать. Да и думать особо у меня, тетя Дора, желания нет. Все мои невесты на фронте остались, – он вздыхал и надолго замолкал.

И Дора молчала. Чувствовала, что было где-то там, в той фронтовой жизни, о чем он забыть не может. И, вероятно, не хочет.

* * *

А жизнь продолжалась. Пришла Победа. Немец появился в Москве – строил дома. И в Измайлове.

Начала свою жизнь наша коммунальная, что на ПятойПарковой.

Девчонки бегали в «Плешку», в консерваторию, заводили романы и уже Галя обзавелась мальчиком Андрюшей. Из мальчика он быстро переквалифицировался в мужа.

А Дора Семеновна нет-нет, да утром постучит в дверь Гале:

– Деточка, ты чего опять вскрикиваешь. Андрюша не обижает?

Анна бегала по коридору, в чем мама, а Тимоша, то есть Иван Тимофеич, промахивался и садил молотком по пальцам.

Приходили и гости. Ко всем. К девочкам – ещё прыщавые ухажеры. К Доре Семеновне – её сестры, их мужья и дети – мичпуха, в общем.

Короче, появился и Изя. Уже очень изменившийся. Настоящий боевой офицер и не только с колодками орденов и медалей, но и с нашивками с правой стороны кителя – за ранения. Изя